Майя Новик - Ларек

Я вспомнила, как Олегу кто-то нагадал, что он женится на девушке по имени Светлана и через два года разобьется у нее на глазах. Ломакин с безнадегой посмотрел на меня.

– Слушай, лучше быть два года счастливым, а потом умереть, чем еще сорок лет терпеть Лену. Ты ведь сама знаешь, на что она способна, сама знаешь, в каких компаниях она бывает, к тому же выпить не дура… Баста! Я больше не могу! Три часа ночи, ее дома нет, сидишь, думаешь, ну все, убью сучку! Наверняка ведь со своими институтскими кобелями шляется. Придет. Сразу – прыг ко мне на колени. Олежек милый, Олежек хороший, такого наплетет, что сам думаешь, может, с ума схожу, может, в самом деле мерещится мне все это. Не-е-ет, больше не могу.

Потом он как-то странно на меня посмотрел, это было заметно даже в темноте.

– А знаешь, по-моему, на этом все не кончится, – он что-то хотел добавить, но только тряхнул своими кудрями и завел машину.

Ломакин понял меня по-своему и решил форсировать события. Он знал, что просто так Лена не съедет из его квартиры, и на следующий день вернувшаяся не вовремя домой Лена банально застукала его со Светланой. Судя по всему, он подстроил это специально, но когда в прихожей послышались шаги жены, Ломакин… спрятался за шкафом. Об этом намного позже рассказала мне сама Светлана.

– Знаешь, это сейчас я смеюсь, – говорила она, прыская в кулак, – а тогда мне было не до смеха! Пуговицы на платье у меня расстегнуты до пояса, хоть бы дверь подержал, что ли… Вот чудо!

Разнообразные события, последовавшие за этим, напоминали мыльную оперу, только закручено все было похлеще, чем в сериале, и происходило на самом деле. Пересудам не было конца.

Мужики сочувствовали Олегу, женщины жалели Леночку. Через два дня прямо перед сменой Олега уволили. Светлана осталась одна, и с ней вышел работать Илья, который как-то очень вовремя оказался в ларьке. План, разработанный, безусловно, Леночкой, был прост и, как ей казалось, гениален: Илья должен был всеми мыслимыми и немыслимыми способами «соблазнить» Светлану в ларьке, а потом «открыть глаза» Олегу на то, какую дрянь он, оказывается, полюбил. Затея не удалась, однако Илья уверенно заявил, что Светлана испорченная дрянь и приставала к нему всю смену. Поверить в это мог только младенец да и то, если вчера родился.

Светлана, может, и выглядела простушкой, но таковой не была. Она мигом сообразила, откуда дует ветер, и тоже уволилась. Она предпочла надежного Олега сомнительному заработку. После чего Ломакин поставил Леночке условие – или она немедленно выезжает из квартиры, или он меняет замок. Тут Леночка сообразила, что может остаться без своих шубок, юбочек и туфелек и быстренько нашла машину – грузовичок. Она поставила одно условие: чтобы Олега в тот момент, когда она будет забирать вещи, в квартире не было. Вернувшийся вечером Ломакин обнаружил пустые шкафы (вся его одежда была на нем – джинсы, рубаха и куртка) и то, что исчез мамин дорогой сервиз.

– Ну сервиз-то ей зачем? – воскликнул он в полном недоумении.

В остальном запустение квартиры не произвело на него сильного впечатления: он уже ожидал, что Леночка своими хищными лапками выгребет все.

Два последующих дня Леночка появлялась в ларьке по вечерам. Она роняла скупую слезу и жаловалась на то, что ее жизнь сломана, а сердце разбито, потому что жить без Ломакина она не может.

– Лиана, ты не понимаешь, ведь он такой… А какая у него попочка, боже мой! Ну у кого я еще найду такую?

Против этого аргумента возразить было нечего, и я молчала. Потом Лена ездила куда-то далеко, в деревню, к какой-то бабке, чтобы та «отворотила» Ломакина от Светланы и «присушила» его к Лене. Результатов это не принесло.

– А ты съездить не хочешь? – спросила она меня, глядя в упор. Я пожала плечами. Я не поняла куда она клонит, а может, не захотела понять.

Во всей этой суматохе я заняла выжидательную позицию, потому что просто не успевала следить за менявшимися декорациями и к тому же абсолютно ничего не понимала в ситуации, которая все больше напоминала мне спектакль, поставленный плохим режиссером.

Я приходила в ларек и честно отрабатывала смену.

Илья был все время занят днем. То работал в ларьке, подменяя кого-то, то просто пропадал на весь день и появлялся только на работу, поэтому по ночам мне приходилось работать за двоих. На смене он все время спал. Я в ларьке предпочитала бодрствовать, скрючившись над обогревателем. Несмотря на все наши усилия утеплить ларек, в нем по-прежнему было адски холодно, от двери дуло, у порога стала появляться наледь. Какой тут, к черту, сон?

В середине ноября мы узнали, что на другом конце Ангарска подожгли ларек. Он сгорел вместе с продавщицей. Какие-то отморозки подперли дверцу и подожгли. Я понимала, что наш «сейф» в один прекрасный момент тоже может стать горящим гробом.

Со временем легче не становилось, появились постоянные клиенты, которые приезжали специально, чтобы «подоить» Илью. Они знали, что «базара» он не выдерживает, сачкует и готов откупиться чем угодно, лишь бы на него не давили. Я же никогда ничего не боялась, совершенно спокойно ходила по ночному городу, могла в три часа ночи пройти сквозь компанию пьяных мужиков и даже бровью не повести в ответ на пошленькие шуточки.

Теперь же в мою душу медленно, но верно запускал свои щупальца страх. Когда непрерывно за тонкими стенами ларька слышишь пьяные ругательства, когда каждую смену видишь физиономии обколовшихся подростков и слышишь, как они за ларьком кого-то избивают, когда каждый день у тебя вымогают деньги и стараются тебя «кинуть», поневоле начнешь воспринимать весь мир, как ад.

Я всегда была очень замкнутым человеком, а теперь и вовсе ушла в себя, отгородилась от действительности толстой стеной безразличия. Иногда мне кажется, что именно эта стена спасла меня от безумия.

Вторая смена продавцов сформировалась быстро. До Леночки, наконец, дошло, что кормить и поить ее больше некому, придется идти работать. Сменщик снова нашелся быстро, им оказался круглолицый, румяный парень двадцати лет, звали его Андрей Гордый.

….Следующая после происшествия с «хамеями» ночь была нашей. Мы приняли смену у Валерии, и Илья, как обычно, завалился спать. После двенадцати часов поток покупателей пошел на убыль, и все, что мне оставалось, это сидеть на двух поставленных друг на друга ящиках, курить одну сигарету за другой и пялиться в закрытое окно, в котором отражалась моя уставшая физиономия.

Новенькая «семерка» подъехала к ларьку в четвертом часу ночи. Из нее вылез пухленький мужичок, остановился у витрины, долго что-то рассматривал, потом стукнул в окошко. Я открыла. У мужичка была круглая кошачья физиономия, он был трезв, но явно с похмелья.