Александр Попов - Дневник директора школы

А она вышла замуж за легенду советского хоккея. Одна из их дочерей обучалась у меня математике.

Порой кажется, этот полет перечеркнул всю жизнь. Вот уже добрый десяток лет летаю в Америку заглядывать в глаза. Мне часто хочется попросить:

– Нельзя ли ваши глаза дать нам поносить на время?

четверг

Один из моих учеников давным-давно, когда еще люди не отгораживались друг от друга решетками и бронированными дверями, как-то обреченно произнес:

– Длинной решеткой иду.

Страшно. В школах на окнах решетки – школа не верит в добропорядочность граждан. А я? А я подбираю монетки на «орле» и пропускаю «решки». Таким образом, вот уже четверть века голосую за орлов!

Как-то в день выборов, еще в советские времена, помню, торопился на электричку, хотелось пацанам показать голубые тени сосен на снегу. Пришел проголосовать минут за пятнадцать до закрытия участка – в фуфайке, валенках, с рюкзаком и топором. Человек двадцать меня взялись выталкивать и бранить на все лады. И вдруг, как по команде, встали передо мной смирно и руки по швам вытянули. Ну, думаю, где-то меня генералом назначили. Пока посоображал, кто так надо мной пошутил, вспотел. Шапку с головы сдернул, слышу, гимн играет. Вот с тех пор монетки на «орле» и поднимаю.

пятница

Однажды мужик один помер. Друзья собрались на поминках, выпили, взгрустнули. И затосковали, что секрет нормального чая в могилу унес. Так бы и дальше пили от безысходности, да нашелся один, что лучше других понимал покойника.

– Секрет у него простой: он единственный из нас заварки не жалел никогда.

суббота

Собрал мудрец учеников на выпускной экзамен, разложил билеты на столе. Первый подошел, вытянул вопрос: «Человек человеку кто?»

– Враг.

– Двойка, на второй год остаешься, живодер. Второй взял билет, а там вопрос: «Человек человеку кто?»

– Друг.

– Молодец, садись – пять.

Третий перевернул свой билет, а там все тот же вопрос «Человек человеку кто?»

– Раб.

– Садись на мое место, догадывался и я, а вот произнести так и не осмелился.

воскресенье

– Учитель, образование – это что?

– Работа над ошибками.

– Какими?

– У умных над своими.

– ???

– У остальных над теми, что подадут.

– Они глупые?

– Нет, подают нищим.

– И нашим?

понедельник

– Сынок, в Польше уже сирень расцвела, а у тебя что ни день, то «неуд». – А причем сирень, папа?

– А притом, что настроение сегодня фиолетовое, на Врубеля вот потянуло. – Это ты к чему клонишь, отец?

– Не знаю, кому врубить: тебе или учителю твоему. Вы как два сапога. Оттого и пара.

вторник

То, что во время публичного исполнения гимна все встают, это понятно. А вот по утрам, когда ты один на кухне и звучит гимн? Или в ванной бреешься – корчишь при этом рожи или нет? Патриотизм – чувство интимное, об этом еще Толстой говорил.

среда

Часто снится один и тот же сон, что работаю в чужой школе. Даже не знаю, кем. Нестерпимо хочется бежать в свою. Двадцать лет, больше чем треть жизни, тут. Всё когда-нибудь кончается. Как оторваться листом, покружиться и пасть без свидетелей? Отчебучить чего-нибудь, что ли? Поскользнуться? Подскажите, недоброжелатели. К вам прислушиваюсь постоянно, оглядываюсь на вас после каждого поступка. Если вы недовольны, значит, всё в порядке. Вы мои педагоги, судьи и зрители.

четверг

Удовлетворение – ядовитая смесь. Дышать следует воздухом смеха над самим собой. Мне стали мешать паузы между домом и школой. В паузах приходится сомневаться и думать. Делать – это удовлетворяться, делиться – освобождаться. А думать – как ставить крест над собой. Несовершенство прожитых дней тянет в детство, а я недостоин этого рая. Ад действительности – вот высший двигатель. Неужели из окон дурдома мне может кто-то завидовать? Память – раненый зверь, тянет забиться в угол, если они еще есть на этом свете, забиться и выть. Не отвою, как завтра выйду на люди?

пятница

Нас всю жизнь держали за дураков. А из нас вырастали клоуны. Не потому, что мы предрасположены к цирку, нет.

Просто у клоунов есть возможность роста. И столица у нас не в Москве, на кухне. Я о тех, кто не стоял в строю и не лез сломя голову под струю писающих товарищей сверху. Нам смешно, и мы смеемся. Узаконенный юмор для вас, у нашего нет границ благодаря вам, господа рулевые. И родины у нас с вами разные: мы на Земле, а вы в подвешенном состоянии. Когда вы падаете, мы загадываем желания. Нам падать некуда, мы всегда дома.

суббота

Я занимаю мало места на земле. Высшая мера – проверка себя на «вшивость». Я – перо. Бумага – любовница. Мысли в вершинах безмолвия. На узорах извилин – люди. В крестном ходе слов буквы не пишутся, молятся:

– Русский алфавит всегда в возрасте Христа?

– Всегда, но не у всех.

воскресенье

Начинается набор в школу. Желающих учиться в моей немало. Отбиваться непросто. Рассказываю, какая плохая школа у меня, потом по секрету сообщаю номера нормальных школ города. Бывает, жалуются и жалят. Июнь – жаркий месяц. Власти атакуют со всех сторон. Спасибо Гашеку, Эразму Роттердамскому и Саше Черному. Без их юмора я бы не выстоял.

Тут как-то директора соседней школы спросили:

– Как дела?

– Всё нормально, если бы не Попов.

Возможно, она права: у меня только температура нормальная, всё остальное желает лучшего. Если бы еще жильцы соседних домов кал за своими собаками убирали. Наркоманы не разбрасывали бы шприцы, алкоголики – пузырьки из-под боярки. Мне стыдно перед весной, летом, особенно осенью. Спасибо зиме – мы с ней заодно.

понедельник

Ворвался новый русский, сделал пальцы веером:

– Слушай, братан, давай тащи свою учителку, я ей макиндру наизнанку выверну.

– В чем дело, объясните толком?

– Прикинь, она моего отпрыска при всех козлом обозвала.

Еле-еле успокоил, пообещал, что извинится, накажу и, скорее всего, уволю.

Вызываю виновницу:

– Что у вас произошло?

– Прыгал, вот и сказала в сердцах, что козленочком станет. Объяснил ситуацию, вынудил попросить прощения. Как-то захожу к ней на репетицию – она готовила постановку по русской сказке, слышу: