Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)

Вернулись, сели.

– И что дальше? – вопросил Петр. – Значит, Берлускони ушел, и…

– Я помню, на чем мы остановились. Итак, нам стало известно, что дочь одного человека в аппарате вашего правительства, который давно под нашим наблюдением… ну, его фамилию называть не буду… так вот, его дочь вышла замуж за какого-то чиновника с периферии, и по этому случаю тесть переводит его в Москву. Это понятно, и это отлично. Мы тому человеку в правительстве подсказали, что хорошо бы устроить зятя не куда-то, а именно в «Росмортуртранс», и именно в Европейский отдел. И он его туда устроил, причем на должность заместителя шефа именно Европейского отдела. Это было где-то чуть больше года назад, еще до отставки Берлускони, однако как вовремя мы подсуетились! А уже вскоре…

– Да, что случилось вскоре, я в курсе более или менее. И фамилию того заместителя знаю, хотя сегодня он уже не заместитель начальника, а начальник Европейского отдела. Его фамилия Гулибин.

– Именно так.

– Ясно, теперь мне всё ясно! – понял Петр. – Недаром Гулибин сказал мне однажды, что жена у него – не просто половина, а ценная половина. Значит, ценная не столько она, сколько ее отец, то есть тесть нашего Гулибина. Так?

– Само собой. Только он пока не знает, что его тесть уже не раз оказывал нам услуги, за что имел и имеет от нас благодарности. Давно имеет. А вот сам синьор Гулибин – только с этих пор. Но теперь и он тоже. И, наверное, думает, что он один такой, который от нас с благодарностью. И пусть так думает, а вот про тестя, да и про вас, Петр, ничего не знает. Зачем ему знать? Он еще не столь проверенный человек. Но вы дружите с ним, дружите, и больше ничего, никаких других дел.

– Мерси!

– Бросьте, Петр, нам от вас действительно пока мало толку. При вашей-то профессии и роде занятий? Так, по мелочам. Но хорошие мелочи получаются, правда? Мы вам очень признательны, и дело не только в пополнении вашего банковского счета. Лично я вам признателен, лично я. Вы мне, правда, симпатичны, хотя мы встречаемся всего лишь во второй раз.

– Опять про симпатию с первого взгляда?

– Нет. Дело не в вашей физиономии и даже не в добропорядочной манере поведения. Есть еще кое-какие причины.

– Интересно! Ну, говорите, если можете. Если можете как разведчик, я имею в виду.

Альберто рассмеялся.

– Нет, все-таки вы чудо!.. Ладно, слушайте, а уж потом решайте: как разведчик я вам это говорю или нет. Но не как политик, потому что я не политик, хотя по роду службы вынужден крутиться вокруг нее. Но я много понял благодаря этому. И потому еще, что русофил. Да-да, много читал про Россию, про ее суть. Русских писателей неплохо знаю, в переводах, конечно, потому что на русском я почти не говорю, но в целом понимаю, так что иногда можете изъясняться со мной на своем родном языке.

– О как! Вы мне тоже нравитесь всё больше и больше. Вы – и русская литература! Приятная неожиданность, ей-богу.

– Ваш комплимент больше смахивает на иронию, ну да ладно. Вернусь к вашему вопросу. Что я могу сказать? Ну, если о сути… О сути того, что происходит в моей Италии, да и вашей России. Да в том-то и дело, что суть одна и та же, только где-то она проявляется больше, а где-то меньше. Про Берлускни вы кое-что знаете, вернее, догадываетесь, а нам про него известно многое, и не он один тут такой. Уход от налогов, коррупция, воровство, тайные сделки, лоббирование. О секс-связях я не говорю, это его личное дело, если не за государственный счет. Хотя с недостигшими совершеннолетия… А в России? Да то же, то же, только, думаю, покруче. Я много читал, да. И по роду своей деятельности убеждаюсь в этом. Да, как разведчик. Ваш Гулибин, а с ним и его тесть, еще кое-кто в вашем правительстве, в окружении президента. Договоры под себя, под свои личные интересы, взятки, воровство. Дела с нашей «Пантиери» – тому наглядный пример.

– Но ведь тут не только личная выгода отдельных людей, но и выгода для страны, для наших обеих стран, между прочим. Разве не так?

– Конечно, так, – кивнул Альберто. – Но почему при этом надо еще и красть? А вот почему: суть людская. Или, если по-другому, национальный характер. Кстати, я понял, что тут у русских и итальянцев довольно много общего.

– Ну да? И что же?

– Отвечу цитатой. Был такой персонаж в вашей истории – князь Горчаков.

– Это тот, который лицейский друг Пушкина?

– Возможно, не знаю. Так вот, говорят, он задал вопрос историку Карамзину, главный вопрос: «Что же происходит в России?» И тот ответил: «Как обычно. Воруют-с». Именно воруют-с! Гениально. Гениально, потому что точно. Одним словом определена суть – людей, национального характера, страны. Вот и всё… Я читал вашего Толстого, его страшные «Севастопольские рассказы». И что там получается? Получается, пока одни русские героически защищают Севастополь, проливают кровь, гибнут, другие преспокойно крадут. Крадут из казны – то, что отпущено на вооружение армии, на ее пропитание. Причем воруют нагло, глазом не моргнув, почти не стыдясь. Многие знают об этом, но что сделаешь, что?.. Или еще из Толстого, из его прекрасного романа «Анна Каренина». Стива Облонский – помните?

– Еще бы! Милый разгильдяй.

– Если бы только! Так вот, этого человека, как и вашего Гулибина, пристраивают на теплую, хорошо оплачиваемую должность, лишь бы он не очень воровал. Воровал, но не очень! Вот суть! И это стало правилом: найти именно такого человека, который пусть не очень профессионален, но без воровских наклонностей. Что ж, спасибо, иногда такие находятся.

– Вы не слишком категоричны?

– История показывает – не слишком. И наша история, и ваша, хотя, извините, ваша побольше. Вот еще примеры. Ваш драматург Островский, его «Доходное место»: главный герой не хочет брать взяток, а окружение считает его дураком. Или у Чехова есть забавный рассказ… э, забыл название. Там чиновник утверждает, что покойный не брал взяток. В ответ слышит удивление: «Как это так, взяток не брал? Их только дураки не берут!» Так что есть норма, а что отклонение от нее? Ответ очевиден. И сегодня в России – то же. Национальный характер… Ну, уж про вашего Гоголя и говорить не стоит: портрет России, самая ее суть! Лирически изображенная суть беспощадной дикости.

– Да, странно, Гоголь Россию любил. И такую поэму создал! Вы правы – беспощадную, но – поэму, поэму с фотографически точным названием «Мертвые души».

Альберто откинулся на спинку кресла, переплел пальцы рук и громко хрустнул ими. Затем улыбнулся:

– Хорошо сказано, Петр, вы молодец. Я не подумал об этом, о глубинной сути названия. Да, пожалуй, так: фотографически точно. Россия – «Мертвые души»… А вообще русская классика – что из нее следует? Кругом казнокрады, взяточники, жулики, причем во всех слоях общества – царедворцы, чиновники, купцы, простой народ. И если сегодня заменить понятие «царедворцы» на «администрация президента» или другие ваши высшие органы власти, то всё то же, всё то же. Разве не так? Так, так, не стройте из себя суперпатриота, как и я не строю. Я тоже люблю свою Италию, не меньше, чем вы Россию.