Алексей Смирнов - Обиженный полтергейст (сборник)

Тихон встал со скамьи.

– Товарищ Софронов? – уточнил он с гадким заискиванием.

Капитан кивнул, толкнул дверь, шагнул в комнату и через плечо деловито бросил:

– Заходите!

В комнате Тихон увидел два стола, место за одним из которых скучало по капитану, а второе было занято девкой с мышиным лицом и в мышиной форме. У переносицы девки скучковалась компания мелких прыщиков, а напряженная физиономия намекала на беспорядок в кишечном лабиринте.

Капитан отцепил тесемки галстука, и тот повис, сложившись, на плоской булавке. «Молодой, а уже такой шакал», – подумал Тихон. Софронов уселся за стол, навалился на ученически склеившиеся руки и показал своим видом готовность внимать.

Желая сохранить инкогнито, Тихон пустил в ход незатейливую байку.

– Товарищ капитан, – начал он взволнованно. – Я вас очень прошу оказать мне одну любезность. У меня есть друг. Его фамилия – Шубин, Иван Борисович… Он в мае уехал на сборы, и с тех пор от него, гада, нет известий. У него здесь нет никого, кроме меня и брата, но брат в отъезде, и я начал беспокоиться. Нельзя ли навести справки? в смысле – где и как?..

– Шубин… Шубин… – Капитан нахмурился, встал, подошел к стеллажу и стал рыться в бумагах. – Так… Шубин… Брат, говорите, есть? А, часом, не в курсе, где он, брат его? Он тоже нужен…

Тихон отчаянно надеялся, что Софронов не раскроет папку и не увидит его фотографию. Ему сделалось ясно, что модифицированные усы – маскировка убогая.

– Не имею понятия, – сказал Тихон.

– Жаль… нужен он нам, – повторил капитан огорченно. – Так… Шубин… Иван Борисович… посмотрим… Когда, говорите, он убыл?

Тихон ответил.

– Все правильно, – пожал плечами Софронов. – Друг ваш служит в в/ч 60385… сигналов оттуда не поступало… так что оснований для беспокойства нет никаких.

– Как? Как вы сказали? – засуетился Тихон, изображая незнакомство с заученным наизусть номером. – Я запишу, подождите минутку…

– Пожалуйста! – Софронов добродушно улыбнулся, нацарапал номер на клочке бумаги и вручил Тихону. Тот взял и поднялся со стула.

– Спасибо, – он стал кланяться и пятиться к двери, – спасибо большое, – бормотал он, ища ногою выход и чуть ли не делая «ласточку».

– Увидите Тихона Борисовича – пригласите его к нам! – весело крикнул капитан вдогонку.

Тихон выскочил вон и привалился к стене. Ноги его мелко дрожали. Сквозь щель в дверях он расслышал женский голос:

– Вовик, ты что – забыл?

– О чем? – отозвался голос Софронова.

– Ну, это тот… Шубин… помнишь, я спешила и оформила его в документах дважды?

– А-а!.. Постой, постой! Ведь он же вернулся! И порядком уже!

– Ну да, потому и вернулся… Вернули. На что им двое?

– Так…

Было слышно, как Софронов постукивает по столу костяшками пальцев.

– Чертова писанина! – капитан с раздражением что-то передвинул. – Получается, их числится два…

– Угу, – пискнула мышь виновато.

Несколько секунд стояла тишина.

– Ладно, придумаем, – донесся после паузы голос капитана.

9

Тихона мотало по городу до позднего вечера. Слоняясь по улицам, он купил два стаканчика мороженого, раз пять пил газировку. Купил газету и на скамейке в Катькином садике прочел фантастический рассказ. В кино посмотрел мультфильмы, зашел в сосисочную, не пропустил и поганый пивзал близ Финляндского вокзала.

Потом он долго брел по набережной, останавливаясь поглазеть на полоумных рыбаков. По пути ему встречались влюбленные пары, мужскую половину в них большей частью представляли курсанты и воины срочной службы. Возле Медного Всадника Тихон ни с того, ни с сего козырнул медицинскому подполковнику. Ошарашенный, тот, однако, ответил и долго еще озирался, удаляясь. Тихон хмыкнул, дернул плечом и забыл о подполковнике.

Временами он начинал что-то бормотать под нос, а иной раз терялся в самых заурядных житейских ситуациях. На вопрос заезжего недоумка, как добраться куда-то, он не мог ответить минуты полторы, напряженно размышлял и вдруг для разрядки совершил некое вымученное па с реверансом в финале. В сортире на Владимирском проспекте он попрощался с мужиком, пристроившимся по соседству.

Уже в темноте Тихон выбрался в Свечной переулок.

Дома воняло канифолью, Иван мирно паял какую-то схему. На кухне свиристел чайник. Тихон молча сел, положил газету на стол. Иван поднял голову и снова склонился над схемой.

– Я кое-что узнал, – нарушил молчание Тихон. – Хочешь послушать?

– Не трудись, я и сам давно уже догадался, – Иван отложил паяльник, выдернул вилку.

– Экий ты смышленый, – сказал Тихон сдавленным голосом.

– Не мудрено. Я-то всегда знал, что не писал этих писем. А повинную голову, в соответствии со всеобщей воинской повинностью, все же секут. Иногда, как можно было убедиться, даже надвое.

– Так не бывает, – хрипло сказал Тихон.

– Конечно, нет, – согласился Иван. Глаза его зажглись, он вдруг резко вскочил на ноги.

– Хрен с тобой! – радостно воскликнул он. – Ладно уж! Пожалею! А что – хороша была хохма?

Тихон смотрел, не понимая.

– Пошутил я! – восторженно кричал Иван. – А ты все угадывал верно – и насчет писем, и про собутыльников. Ты даже Пал Палыча правильно просчитал! Так что усы ты напрасно изуродовал. Со вторым Тишкой тебя не спутают. Не будет его.

– Сука, – не без восхищения протянул Тихон и стал подниматься.

– И еще… – Иван не успел договорить. Железные лапищи Тихона сжали его в объятиях, и сцена встречи солдата с войны повторилась. Тихон прощал Ивану как прошлые, так и будущие прегрешения.

– Стой! Стой, козел! Трюмо грохнешь!

– Какое еще трюмо, не гавкай! – орал Тихон счастливо.

– Да хорош, говорю! В натуре разобьешь!

– Что заладил-то? – Тихон, запыхавшись, разжал руки. – Какое, к дьяволу, трюмо?

– Наше, не дури! – Иван ткнул пальцем в сторону старинного трюмо с резной совой наверху. По зеркальному лику уже спешила в блатной усмешечке трещина.

– Откуда… – начал Тихон и не закончил.

– Кретин! – рявкнул Иван, схватил банку с чем-то белым и ударил об голову брата. Боли не было, и жидкость стекла на пол, не замочив Тихона. Он судорожно сжал спинку стула и отступил на шаг.

Иван веером развернул две лишние пары рук, припрятанные до поры за спиной. В позе танцующего индийского божества он застыл. Лицо его обрело медный отлив.

Тихон врезал кулаком в металлическую грудь, рука прошла насквозь и сбила на пол чашку с недопитым чаем. Та, расколовшись пополам, звякнула нечистым звоном. Тихон ошалело приподнялся на локте. Вокруг дремала ночь. «О-хх, е-мое», – простонал сквозь зубы Иван, не просыпаясь: он услышал звук бьющейся посуды.

Тихон не менял позы, покуда локоть не начал ныть, потом улегся на спину. Перед глазами шагал капитан, в ушах вавакал развратный голос щтабной стервы. Шел третий час пополуночи.