Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том второй

Всё-таки молодец Дашка! В первую очередь подумала про Риту. И ведь правильно!

Боюсь поверить! Уже третий сеанс, как у меня твёрдая уверенность в том, что втягивание прекратилось. Да и это чёртово пятнышко стало каким-то совсем блёклым.

После сеанса смотрю на Риту.

– Боюсь радоваться, но мне кажется, начались положительные сдвиги, – тихо говорю я, глядя ей прямо в глаза. – Уверен, мы на правильном пути.

– Правда? – тихо вскрикивает она.

– Правда. Только запускать фейерверк ещё рано. Надо работать и работать. Но настроение у тебя должно подняться! – и я впервые за несколько недель ей улыбаюсь.

– Сашка… Это действительно так? – Ванька прямо-таки подскакивает над табуреткой.

– Да, Ванюха… Втягивание прекратилось ещё три дня назад. Но повторяю, ещё работать и работать! И никаких фанфар! Понятно?

– Здравствуйте… – В мой кабинет просовывается женская голова.

– Здравствуйте! Что вы хотели?

– Простите, а Иван Николаевич ещё не приехал?

– Пока нет, а что вы хотели? Да вы заходите!

Сегодня Ванька что-то задерживается, и я снова с удовольствием стал свидетелем того, как его воспринимают люди. Женщина входит.

– Мне сказали, что он может помочь… Тошнота у меня сильная после еды. Вы меня извините… Мне сказали, что вы сами не принимаете пока.

– Это почти так. Но давайте я вас посмотрю.

Осматриваю её своим взглядом. Пробую поле… Ну что ж, картина ясна.

– Сашка, привет! – влетает Ванька. – Извини, опоздал немного. Ой… Здравствуйте. Вы ко мне?

– Да, Иван Николаевич! Только вот…

– Короче, я уже посмотрел. Сильное обострение гастрита. Если не снять, то может быть язва, – информирую я.

– Посмотрел – теперь отдыхай! А я буду работать, – Ванька отпихивает меня, напяливает халат и обращается к пациентке: – Станьте, пожалуйста, вот сюда…

Ну – праздник души! Иван Николаевич Серёгин работает спокойно и уверенно. Но всё-таки какая между нами разница! Действительно, Ванька всё делает красиво и даже как-то наверно тщательнее, чем я. Вот есть в нём это!

– Спасибо, доктор! – наконец благодарит женщина, – Когда следующий раз приходить?

– Давайте завтра в это же время.

Когда она выходит, не могу удержаться от вопроса.

– Слушай, Ванюха, ты вообще понял, как она тебя назвала?

– Как?

– Доктором она тебя назвала! Понял, кто ты теперь?

– Да брось ты, Сашка! Какой из меня пока ещё доктор! – отмахивается он.

Всё! Сегодня судный день! Будет известен результат повторной биопсии.

Я весь как натянутая струна. Не знаю, насколько расползлись по больнице слухи, но мои сотрудники общаются со мной с осторожностью. Это чувствуется.

– Александр Николаевич! Да успокойтесь вы наконец! – увещевает меня Шитова. – Мы, кто в курсе, уверены, что будет победа. И Кирилл Сергеевич нам об этом сказал тоже. Всё будет хорошо!

– …Они поженятся и будут жить счастливо, – добавляю я известную цитату из Александра Грина.

– Вот именно! Они обязательно поженятся! И будут у вас племянники!

– Вашими бы устами… – я стучу по дереву. – Только очень бы не хотелось, чтобы ко мне потом очередь таких же выстроилась. С таким напрягом можно и досрочно вперёд ногами.

– Кроме меня и Алексея Сергеевича, подробностей никто не знает. Все знают про очень тяжелую болезнь, и только.

– Дай Бог…

Мобильник! Ванька!

– Слушаю!

– Сашка! Всё в порядке! Всё чисто! Сашка! Ты меня слышишь? Сашка!

– Да-да… – бормочу я.

– Мы все уже едем к тебе! Жди!

– Да-да…

Нажимаю отбой. Сил уже никаких…

– Что там? – тихо спрашивает Шитова.

– Чисто… – тихо говорю я и… начинаю плакать.

Да, я начинаю плакать! Слёзы так и катятся по щекам. Елена Михайловна подходит и начинает мне их, как маленькому, вытирать.

– Всё хорошо… Теперь уже действительно всё хорошо. Пойдёмте, Александр Николаевич. Надо Кириллу Сергеевичу сказать. Он же тоже волнуется!

– Сейчас… Подождите… Я немного посижу. Силы кончились…

– Ну посидите. Я сейчас, – и она выскакивает за дверь.

Вхожу в кабинет главного. Вернее, Шитова меня туда вталкивает.

– Кирилл Сергеевич! Вот, Александр Николаевич от радости даже сил лишился. Там всё чисто. Ваня только что позвонил… – и она опять выскакивает.

Главный подходит… и обнимает меня.

– Сашенька… – чувствую, он больше ничего не может сказать.

Похоже, я начинаю приходить в себя.

– Всё хорошо, Кирилл Сергеевич… Жизнь будет продолжаться, – облегчённо констатирую я.

– Разрешите? – Шитова так же, как и меня, вталкивает Алёшина.

– Мне тут Лена сказала… Александр Николаевич, – бормочет Алёшин. – Вы даже не представляете, насколько я рад за вас и за вашу пациентку. От всей души поздравляю!

Он жмёт мне руку, и я осознаю, что это от самого чистого – сердца.

– Простите, коллеги… – тихо говорит главный. – У меня, наверно, сегодня… мой лучший день. Жаль, что мы на работе. Я бы сейчас даже рюмочку коньяка выпил. Такая гора с плеч…

– А давайте! – Елена Михайловна встряхивает причёской. – Сегодня можно. А вам, Кирилл Сергеевич, и Александру Николаевичу даже нужно.

– Вы думаете? – с сомнением спрашиваю я.

– Это я вам как медик говорю! – она искренне смеётся.

Кирилл Сергеевич лезет в шкаф, достаёт рюмки и коньяк.

– Алексей Сергеевич, наливайте. У меня руки трясутся, – тихо выговаривает он.

Алёшин наливает всем, кроме себя.

– Я мысленно с вами, – поясняет он.

– Спасибо… – главный долго молчит, качает головой. – Ну, Сашенька, за тебя! Я был в тебе уверен, но всё-таки сомнения у меня были. Дай Бог тебе здоровья и успехов. И ещё… С понедельника пойдёшь в отпуск. Тебе надо отдохнуть. Просто необходимо. Борис Александрович прав насчёт курорта. Даже не возражай! Забирай Дашу с Серёженькой, и езжайте на отдых.

– Александр Николаевич! – в кабинет к Кириллу Сергеевичу влетает охранник. – К вам там приехали… Много… Много разных… Три машины!

– Ну иди, встречай! – подталкивает меня в спину главный. – Думаю, не надо иметь твоих способностей, чтобы понять, кто и зачем к тебе сегодня приехал.

Замки щёлкают такими знакомыми звуками. Дверь открывается, и моя, а скорее всё-таки наша с Ванькой квартира-«однушка» принимает меня, своего блудного сына.

Несколько лет назад, разъезжаясь по своим семейным жилищам, мы договорились ничего отсюда не увозить, и оставили всё так, как было при нашей здесь жизни, чтобы в любой момент можно было сюда, в это мемориальное место, приехать и посидеть так, как мы сиживали прежде.

Сколько же я здесь не был? Наверное, год, может, больше. Помню, последний раз я заезжал сюда за книгой. Большая часть моей старой библиотеки осталась здесь.