Линор Горалик - …Вот, скажем (Сборник)

…Вот, скажем, Хают читает своей маленькой дочери сказку про Красную Шапочку. Читает правильно, вовлекая ребенка в творческий процесс: «…Вот идет Красная Шапочка по лесу: тра-ля-ля! тра-ля-ля!» (Ребенок: «Тра-ля-ля!») «А навстречу ей волк: у-у-у-у-у!» (Ребенок, с энтузиазмом, на манер либеральной интеллигенции: «У-у-у-у-у!») И т. д. Доходят до финала: трапеза хищника, паническая атака у ребенка, к волку прибегают мускулистые хирурги с топорами. Сцена освобождения Шапки и бабки, бурные аплодисменты. «Вопросы есть?» – спрашивает Хают у аудитории. Аудитория вполне удовлетворена и теперь хочет бутылочку и три минуты покоя. Но Хаюта не проведешь. «А вот, зайка, мораль, – строго говорит Хают. – Еду надо жевать, а не заглатывать. Если бы волк хорошо прожевал Красную Шапочку, дровосеки бы пришли, посмотрели, плюнули и ушли».

…Вот, скажем, приехавшая из Москвы бабушка в голубых сединах допрашивает свою десятилетнюю израильскую внучку, очень умненькую девочку в круглых очках, о ее интеллектуальных достижениях. Бабушка пребывает в нравственной агонии: она твердо уверена, что оторванному от арбатских корней ребенку грозит духовная погибель. Девочка уже выдержала допрос про «Слово о полку Игореве», опознала исполненную на рояле увертюру к «Пете и волку» и прочитала наизусть первые три строфы «Стансов к Толстому». Бабушку слегка попускает. «Ну, – спрашивает она, поправляя сухой длиннопалой рукой фамильную янтарную брошь, – а кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» «Я пока не решила, но…» – застенчиво начинает умненькая девочка. «Ну, перед тобой открыты тысячи дорог, милая, и если ты захочешь…» «…но, – продолжает умненькая девочка, – или генералом ВВС, или генералом ВДВ».

…Вот, скажем, провизор в аптеке, рекомендуя посетителю разные средства от аллергии, вдруг со вздохом говорит: «Но я вас сразу предупреждаю – это все бессмысленно. При коммунистах были тараканы, от них никакой аллергии. А сейчас все аллергии, знаете, на что? На тех мокриц, которых демократы в Москве развели. Вы их не видите, а они прозрачные и везде ползают, и такие огромные, жирные. Съели всех тараканов. Демократы их сначала развели в символическом смысле, а они возьми да и поползи. И у всех на них аллергия, я в одну побрызгал лаком для волос, а она шипит и смеется. А к выборам демократы еще ос готовят, вот таких, с кулак, одно жало спереди, одно сзади. Так что вы, чем таблетки покупать, лучше эмигрируйте. Какие уж тут таблетки. У вас загранпаспорт есть?»

…Вот, скажем, бойкая элегантная дама с мелкими химическими кудряшками, кокетливо увязанными в нарядный платочек, беседует с подругой посреди Дорогомиловского рынка: «…Стихия, Катя, стихия! Противостояние природному катаклизму! Каждый раз думаешь про себя пушкинскими строками: „И он, как будто околдован, как будто к мрамору прикован, сойти не может! Вкруг него вода и больше ничего!“ Стоишь на коленях, шуруешь вантузом, пот ручьем течет, кругом говно плавает – стихия, Катя!..»

…Вот, скажем, молодой человек Т. отправляется на дачу к друзьям, большим любителям всего посконного и домотканого. Из-за этой их любви дача располагается в старых муромских лесах: до ближайшего жилья девяносто километров, дровишки, вестимо, из лесу, у колодца смертной руганью ругаются тетки в домотканых рубашках из арбатского магазина «Русский лен» – решают, кому платить очередной счет за электричество. Лепота. Но в остальное-то время Ф. – обыкновенный менеджер среднего звена, работает в сети московских ресторанов быстрого питания, и друзья у него тоже вполне разные: есть попосконнее, а есть нормальные люди. Но этих нормальных людей Ф. с женой все время хотят обратить в свою домотканость: то туесок дикой земляники на работу принесут, то выложат в Фейсбуке фотографию аиста, с ненавистью глядящего в объектив. Ну и на дачу, конечно, зовут с большим упорством. И вот один слабый духом подчиненный Ф., менеджер младшего звена по имени Т., соглашается, садится в машину и приезжает с женою в этот посконный рай. И им, реально, очень там хорошо: банька, водичка колодезная, каша из печи, комары такого размера, что их легко разглядеть с большого расстояния и сбить холостой пулей, так что они почти не беспокоят. Прекрасные выходные. Наступает вечер воскресенья, темнеет, пора домой – и тут у гостей не заводится машина. Сам Ф. с женой ездят сюда исключительно на велосипедах, потому что в льняной рубашке даже и не потеешь. Ф. пытается уговорить гостей возвращаться в Москву на велосипедах по глубокой проселочной ночи, он сам их проводит. Гости не в восторге. Т. звонит приятелю в Москву, чтобы тот приехал с машиной и их забрал. Увы, через час приятель звонит и сообщает, что его машина намертво заглохла в темной канаве с колодезной водичкой. «Ты, главное, за нас не волнуйся, – говорит Т., – мы сейчас возьмем две бутылки водки и поедем-таки на велосипедах». «Сколько бутылок водки?» – уточняет приятель. «Две», – говорит Т. «А вы педали-то крутить сможете?» – недоверчиво интересуется приятель. «А нам же ее не пить дали, – отвечает Т. спокойным-спокойным голосом. – Нам ее дали, чтобы, когда появятся волки, облить этой водкой куртки, поджечь и отбиваться». Поджечь, значит, и отбиваться.

…Вот, скажем, среди приклеенных к столбу объявлений о сдаче квартир с обычной категоричной припиской «для славян» – одиноко бьющийся на ветру голубой квиточек с пометкой: «Для любых приличных людей (вероятно, славян)».

…Вот, скажем, антрополог Т. с ужасом сообщил знакомым, что при ремонте их дачи «таджики съели всех ежей в округе». Окружающие, пытаясь осмыслить эту информацию, выдвинули, конечно, несколько альтернативных версий. Например, что ежи ушли сами. «А шкурки свои сложили в мусорный контейнер для отвода глаз?» – раздраженно спросил антрополог Т. Или что ежей поели кошки. «Предварительно обжарив?» – спросил антрополог Т. ласково. Тогда были выдвинуты еще два многообещающих предположения: что среди ежей идет война с применением напалма и что зажаренные шкурки принадлежат ежам великомученикам, пытавшимся обратить ежей варваров в свою гуманную веру. Тут антрополог Т. сказал окружающим несколько неприятных слов и перевел разговор на их, окружающих, профессиональные неудачи и семейные скандалы. Через две недели выяснилось, что дача антрополога Т., куда окружающие собирались поехать отдохнуть на пару дней, все еще не отремонтирована. Вскрылась причина: антрополог Т. уволил всех таджиков. Гугл подсказал антропологу Т., что последователи Авиценны при помощи мяса ежа (особенно жареного) лечат загрязненные язвы, хроническую лихорадку, чахотку и водянку, а также недержание мочи, джараб и слоновью болезнь. Т., отец троих детей, пришел в ужас, что рядом с его чадами, возможно, ходят люди, страдающие хронической лихорадкой или, того хуже, джарабом. Еще через неделю выяснилось, что жареные шкурки ежей были результатом экспериментов сумасшедшего соседа, отставного военного врача. Сумасшедший сосед пытался добывать из животного белка «лимфатическую энергию» и «трансгрессировать» ее себе в мозг через уши при помощи опущенного в трехлитровую банку с энергией стетоскопа. Мучающийся угрызениями совести антрополог Т. попытался нанять таджиков обратно. Гордые таджики послали его на хуй. Антрополог Т. за ужином прочитал детям лекцию о вреде межнациональных предрассудков, плакал сам и детей тоже растрогал до слез.