Виктор Казаков - Конец света

По-военному чеканя шаг, Леня приблизился к Луцкеру.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник?

– Что надо? – скосил глаза Луцкер. Он был недоволен, что его отвлекли от оперативных размышлений.

– Мы со Степаном Николаевичем, предвидя необходимость строительства фортификационных сооружений, заранее составили проект… – Леня открыл портфель и достал оттуда бумаги. – Вот…

Полковник быстро осмотрел первую страницу. На ней было вычерчено футбольное поле стадиона, из центра которого на глубину сто метров вертикально уходил трехметрового диаметра круглый тоннель. Внизу тоннель упирался в зал, по площади равный баскетбольной площадке, оттуда в разные стороны уходили мелкие тоннели…

Полковник оторвал глаза от бумаги:

– Сам придумал?

– Сам, товарищ полковник.

– А этот, – кивнул Луцкер головой в сторону молчавшего Картежных, – помогал?

– Степан Николаевич за умеренную плату готов провести геологическую разведку, а также гидрологическую экспертизу на местности.

При этих словах Картежных развязал свой рюкзак и достал оттуда сооружение из проволочек, упругих веток, двух батареек от карманного фонаря и некоторых пластмассовых, не понятных полковнику, деталей.

Обозвав про себя проектантов «прохиндеями», Луцкер не удержался от соблазна, чтобы не спросить Квартального:

– А вот это, – указал пальцем на стометровый входной тоннель в проекте, – чем будешь рыть? Х… – полковник недоговорил слово, потому что, бросив беглый взгляд на склонившееся к закату солнце, заторопился. – В общем, складывайте, господа, цацки и попробуйте свои таланты на земляных работах.

В нескольких метрах от центра поля полковника уже ждали командиры пяти отрядов. Луцкер сам подошел к ним и обрисовал тактику:

– По периметру беговой дорожки, соблюдая дистанцию между отрядами в сто метров, до темноты будем рыть окоп…

За полчаса до наступления темноты полковника отыскали два брата-близнеца – Витя и Федя Турбасовы. Они открыли перед Луцкером большой чемодан, где лежали четыре толовые шашки, с десяток детонаторов, длинный бикфордов шнур, артиллерийский снаряд среднего калибра и электронные устройства для дистанционного управления.

– Это – для взрывных работ, – объяснили братья.

– Отставить! – взревел полковник и поспешил захлопнуть крышку чемодана. – Взрывать будете, когда вас призовут исполнить интернациональный долг!

…Чтобы лично проверить, как идут дела, полковник покинул центр стадиона и пошел вдоль «оборонительного рубежа» (сейчас ему многое хотелось называть военными терминами). Та часть спортивного сооружения, где еще сегодня до обеда была длинная беговая дорожка (она, как и полагалось по стандарту, огибала футбольное поле), уже чернела широким разрезом. По всему «фронту работ» звенели лопаты, сверкали крючконосые кирки, стучали несгибаемые ломы, земля, когда долбили запрятанные в ее недрах гранитные валуны, тряслась под ударами тяжелых молотов… Отряды углубились метра на два, по краям длинного окопа быстро вырастал высокий гребень «бруствера». Отряд номер три, возглавляемый верующим Поддубиным, по собственной инициативе на своем участке со дна окопа уже начал проходку в бок.

«Все под силу народу, когда он озарен правильной идеей!», – несколько высокопарно подумал Луцкер.

На «внешнем обводе» «оборонительного рубежа» одиноко маячил бульдозер. Луцкер предполагал использовать его для разглаживания «брустверов», но пока выброска грунта из окопа не была завершена, разрешил механизатору отдохнуть… Полковник подошел к машине; водитель, не выключив мотор, сидел в кабине и курил.

– Что делаешь?

– Жду.

– А почему мотор не выключил?

– Да его, если выключишь, потом не заведешь.

Полковнику хотелось на что-то серьезное указать механизатору (например, спросить его: «не жалко тебе солярки, мудак?»), но в это время к нему подбежал руководитель городских коммунистов Зуев. Нагрудный карман его пиджака оттягивал наполовину спрятанный там желтый складной метр, в руках секретарь держал вымазанную глиной бумагу, следы глины были кое-где и на лице Сидора Захаровича, но глаза его светились неиссякаемым оптимизмом. Доложил:

– Благодаря организованному социалистическому соревнованию, мой отряд на выделенном ему участке уже углубился на два с половиной метра и взял обязательство не прекращать сегодня работу, пока не углубится еще на метр!

Зуев протянул полковнику бумагу. Прочитав «Протокол чрезвычайного открытого собрания», Луцкер брезгливо сунул бумагу за пазуху кителя и, вздохнув, посоветовал:

– Взял бы ты лучше лопату, Сидор Захарович.

Как и маршал Жуков, Луцкер недолюбливал политработников.

…Под покровом наступившей темноты с помощью вестового (эту должность добровольно исполнял грузчик овощного магазина Кеша Плаксин) полковник собрал командиров отрядов, которым коротко объявил:

– Работы на сегодня прекратить – в темноте возможны производственные травмы. Сбор завтра в семь ноль-ноль, здесь же.

Когда от спрятавшегося под трибунами стадиона лазутчика в милицию поступила информация, что люди разошлись по домам, майор Яловой построил весь личный состав, целый день продежуривший в отделении и ждавший «дальнейших распоряжений», и зачитал «Боевой приказ»:

– Личному составу немедленно окружить стадион. Командирам отделений расставить усиленные патрули на особо угрожаемых участках. Ваша цель: в дальнейшем не пропустить на стадион ни одного человека…

Предпринятые милицией действия оказались лишними. На другое утро ободовцы проснулись другими людьми – будто покинул их (выветрился, испарился, разложился на безопасные элементы!) некий вчера терзавший их головы и души морок… На стадион никто утром не пошел. Трудившиеся на производствах, чтобы не потерять часть заработка, побежали на работу; пенсионеры и прочая вольная публика дождалась утренней газеты «Ничего кроме правды», в которой на этот раз не было никаких чрезвычайных сообщений, а были очередная статья Ивана Гемана «Все идет строго по науке» и очередная подборка писем трудящихся под рубрикой «Что я думаю о конце Света?». Прочитав газету, все окончательно успокоились, – еще и потому, что, по приблизительным расчетам Ивана Гемана, космическому пришельцу до появления над Ободом еще предстояло проделать в невесомости несколько миллионов километров.

Только полковник Луцкер, встав с постели «в шесть ноль-ноль», стал прилаживать к себе парадный мундир. Но тут проснулась его жена Муся (на этот раз был нарушен многолетний режим дня, по которому она должна была проснуться в половине двенадцатого), которая плохо спала всю ночь и во время бессонницы дала себе клятву «лечь костьми», но не выпустить Луцкера из дома.