Вадим Россик - Блеск тела

– Мы только вчера приехали в Питер на поезде. Как узнали, что Морковка погибла, сразу на вокзал и сюда, – объяснил Доброе Утро.

Траулько перестала улыбаться.

– Признайтесь, молодой человек. Где бриллиант?

Это был неловкий момент. Доброе Утро приготовился было крупно солгать, но, поглядев в опушенные приклеенными ресницами жесткие глаза майора, передумал и сказал правду:

– Там же, где и был. В животе у Манчестера.

Траулько болезненно поморщилась, как будто сломала нарощенный ноготь.

– Вы так доведете меня до усыхания мозга, молодой человек. Насколько я знаю, тело Манчестера было кем-то начинено взрывчаткой и почти полностью уничтожено в одном московском офисе. Физически не сохранилось. Вместе с офисом. Рассказывайте-ка по порядку, что с вами стряслось.

Доброе Утро, путаясь и запинаясь, поведал историю невероятного автопробега с четырьмя живыми и одним мертвым участниками.

– Господи! Как же скучно я живу! – пробормотала Траулько, слушая захватывающий рассказ Доброго Утра.

Она на минуту даже забыла о своей внешности, хоть это и звучит совершенно неправдоподобно.

– Значит, вы подсунули Извергу вождя мирового пролетариата? – удивилась Траулько.

Доброе Утро только молча кивнул, состроив покаянное лицо.

– А в Мавзолее, выходит, теперь лежит Манчестер?

– Манчестер.

– А мужики-то и не знают…, – задумчиво протянула Траулько.

Озадаченный майор вытащила из сумочки конверт и протянула Доброму Утру.

– Вот, как договаривались: здесь ровно тысяча долларов.

Уже уходя, Траулько погрозила пальцем.

– Мой вам совет, молодой человек: как можно быстрее забудьте, все, что с вами случилось. И передайте мой совет вашим товарищам. А девушку, конечно, жалко.

Судорожно сжав конверт липкими от шоколада пальцами, Доброе Утро испуганно кивнул, и очаровательный майор Траулько исчезла в вокзальной суете так же неожиданно, как и появилась. На сегодня у нее было намечено много приятных дел: кроме посещения фитнес-центра, договориться с кем нужно об открытии собственного салона красоты на Невском проспекте и записать своих девочек в школу фигурного катания.

Траулько ушла, не посчитав нужным сказать Доброму Утру о том, что вчера вечером неизвестная напористая девица, заморочив голову доктору Мертваго, забрала из морга невостребованное тело Дуремара, отвезла труп в крематорий и вскоре получила банку с прахом. Кто она такая и зачем это сделала, так и осталось тайной.

Доброе Утро, в свою очередь, тоже не стал рассказывать Траулько о странном случае, произошедшим с ним здесь, на автовокзале, всего час назад. Тогда мимо Доброго Утра проезжал огромный двухэтажный автобус, отправлявшийся в Хельсинки. Доброе Утро привычно помахал пассажирам рукой, открыл рот, чтобы пожелать им счастливого пути, но слова заледенели у него в горле. Из окна автобуса на него смотрела коротко стриженая девушка в розовом пиджаке. Девушка равнодушно скользнула глазами по лицу Доброго Утра и отвернулась. Все произошло очень быстро. Он даже не успел подать ей знак. Автобус уехал. Впрочем, если это и была Морковка, она все равно бы его не узнала. Прозопагнозия.

Собрав плакаты, Доброе Утро зашагал домой. По дороге его голову упорно не покидали невеселые мысли: «А может быть, у Морковки тоже было два лица? И возможно ее „Желания Тантры денежного потока“, наконец, исполнились?»

Моисей Фрутков удобно сидел в инвалидном кресле на балконе берлинской клиники и с отвращением переваривал только что съеденный обед: цыплята с трюфелями и брокколи, фаршированный картофель с травками, маринованные артишоки, винегрет из свеклы с кресс-салатом. И это называется едой? Эти немцы вообще не умеют нормально питаться!

Пожилая сиделка, душераздирающим голосом, одновременно похожим на сирену раннего оповещения и электродрель, читала Фруткову свежую прессу:

– Серия взрывов в Москве. Субботней ночью на шоссе в окрестностях Митинского крематория был взорван легковой автомобиль. На месте происшествия пострадавшие не обнаружены. Причина взрыва устанавливается.

– Дальше! – велел он еле слышно. Громче говорить Фрутков не мог. И никто бы не смог с пробитой гортанью. Фрутков оказался единственным, кому удалось выжить. На личном самолете он был немедленно доставлен в берлинскую клинику, прооперирован и помещен в одноместную палату-люкс с балконом и русскоговорящей сиделкой.

Сиделка заботливо поправила клетчатый плед, укрывающий раздробленные колени Фруткова, и тревожно заверещала дальше:

– В воскресенье прогремел еще один взрыв. На этот раз в офисе крупной компании. Пострадало не менее восьми человек. Одна жертва до сих пор не идентифицирована. Следствие полагает, что террорист-смертник привел в действие взрывное устройство, но пока ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность за эти взрывы.

«Все. Я устал. Я ухожу в окно», – обессилено подумал Фрутков. Несмотря на свои миллиарды, он больше не чувствовал себя хозяином жизни. Фрутков с горечью признался себе, что отныне жизнь принадлежит таким охламонам без копейки за душой, как дед Брюсли, Доброе Утро, Очкарик…

– Объявлен очередной аукцион Сотби’з в Женеве, – продолжала ввинчивать сиделка свой нестерпимый голос в мозг Фруткова. – Аукцион, как и в прошлый раз, будет вести известный аукционист Моня Адлер. Внимание публики привлекает тот факт, что на аукцион снова выставлен знаменитый сомалийский бриллиант «Сверкающий Могадишо».

Фрутков хотел гневно сжать кулаки, но пальцев у него не было. Тогда он гневно сжал ягодицы. Они у него остались почти нетронутыми. Особенно правая. А сиделка все сверлила и сверлила:

– Как известно, «Сверкающий Могадишо» недавно был приобретен здесь же в Женеве лицом, предпочевшим остаться инкогнито. По слухам, вскоре бриллиант был похищен, исчез и вот сегодня таинственно всплыл опять. Коллекционеры задают себе вопросы: «Кто знает, куда теперь отправится бриллиант? Сколько судеб он изменит навсегда? Чьи жизни заберет?»

Сиделка вдруг замолчала, испуганно глядя на Фруткова. Отныне не имея сил самостоятельно двинуться с места, Моисей Фрутков лишь угрожающе водил налитыми кровью глазами. Его изуродованные губы беззвучно шептали:

– Погоди, сучка! Я тебя найду, чего бы это мне ни стоило! Найду и замучаю, как Пол Пот Кампучию! Хорошо смеется тот, кто смеется последним, ёпта!

Дальше эту историю можно не продолжать. А что касается Фруткова, то калека угрожал совершенно напрасно. Ведь последними всегда смеются эстонцы.

Мене, мене, текел, упарсин – согласно библейскому преданию http://ru.wikipedia.org/wiki/Книга_пророка_Даниила] [ – слова, начертанные на стене таинственной рукой во время пира вавилонского царя Валтасара http://ru.wikipedia.org/wiki/Валтасар][незадолго до падения Вавилона http://ru.wikipedia.org/wiki/Вавилон][от рук Дария Мидийского http://ru.wikipedia.org/wiki/Дарий_I]. [В светской культуре эти слова стали условным обозначением предзнаменования смерти имени тых персон.