Алексей Ефимов - C-dur

Сыграв его, Родя сказал, обращаясь то ли ко всем, то ли к себе:

– Классный аккорд. Лучший из тысяч. Так надо жить и любить. По-настоящему. А кто-то живет так – слушайте.

Новый аккорд. Отсутствие сил и желаний, предчувствие близких несчастий, ноющая тоска – будто кто-то поставил камень на звуки и они задохнулись. Не сфальшивила ли гитара?

– Я убрал один палец, – сказал Родя. – Вышел минор.

– Родя, выпьешь со мной? – Юле не хватало мужского внимания. – Грузишь тут всех.

Родя, кажется, удивился: не ожидал такого от Кортни. Развернувшись к ней вполоборота, он сказал с пьяной усмешкой и как-то в натяг, с капелькой злости и неприязни:

– Не грузись! Где твои цепи? В них будет легче, ты к ним привыкла.

Юля обиделась:

– Там же, где и твои. На руках и ногах. Думаешь, снял их?

– Как сказал один известный герой – я хотя бы попробовал. Кстати, я только разогреваюсь.

– Родя, мы все в психушке! – выкрикнул кто-то. – Ты наш МакМерфи! Ты чертов гений!

Это был Вова, тщедушный длинноволосый парень с глазами немного навыкате. Выпив изрядно пива, он задремал сидя, опершись спиной о стену и свесив на грудь патлатую голову, и о нем все забыли. Теперь он вернулся в строй.

– О! Вовчик! Доброе утро! – приветствовал его Брагин. – Пива будешь?

– Я буду «Яву». И пиво.

Привстав, он взял спички и сигареты и сел обратно на койку, рядом с Натой Величко. Койка скрипнула и прогнулась.

– Ты проспал самое интересное, – обрадовала его Ната. – Родя МакМерфи жег спички.

Вова замер, глядя в пространство. Жилистая худая рука с сеточкой синих вен не донесла сигарету до рта.

– Он показывал, как живут. – Ната интриговала его.

– Как это? Родя? Я что-то не понял.

– Вовчик, расслабься, – бросил Родя небрежно. – Я еще самое главное не показал

– О! Значит, я вовремя!

Он даже забыл, что собрался курить.

– Ты закури, – посоветовал ему Родя. – А то мало ли что… Может, и не покуришь.

Он смотрел на Вову без тени улыбки, очень серьезно, и под этим серьезным взглядом, словно загипнотизированный, тот донес-таки сигарету до рта, чиркнул спичкой и пару раз затянулся.

– Родя, я весь в нетерпении. Убивать, надеюсь, не будешь?

– Нет. Только сжигать. Дай, пожалуйста, спички.

Спичечный коробок вновь описал дугу, и Родя ловко поймал его, не дав ему ни единого шанса.

– Жить нужно ярко. И не важно, что коротко. – Чиркнув спичкой о коробок, он сунул ее внутрь.

В коробке пшикнуло, верхние спички вспыхнули, принялись, но, выбросив едкий дым, быстро погасли.

Лица зрителей вытянулись.

– Лажа, – выговорил Родя, не веря своим глазам: неужто все кончилось и продолжения не будет?

Брагин подошел ближе.

– Кислорода им не хватило, – сказал он с видом эксперта, заглядывая в спичечный коробок. – Особенно нижним.

– Надо было водкой полить, – дал кто-то запоздалый совет.

– Фигу вам дам водку. – Юля была пьяна и не сдержана на язык. – Я ее пью!

– Хватит пить, – бросил ей Родя. – Все заблюешь.

– Не учи меня жить! Их учи! Вон, смотрят, ловят каждое слово!

– Юля, не кипятись, – произнес Саша. – Покажи лучше Змея Горыныча.

– Как это? – не поняла та.

– Выдохнешь, а мы поднесем спичку. – Он улыбнулся.

Он думал, что она разозлится, а она рассмеялась.

– Хочешь, кое-что покажу, но только тебе одному?

– Э, э, э, – заметив, куда двинулся разговор, Родя вяло вмешался. – Юля, притормози.

– Да? От кого это слышу? Ты папа мне родный? – Она прибавила тоненьким детским голосом: – Папа, пап, можно я выпью водки и займусь с тобой сексом?

– Эдипов комплекс?

– Комплекс Электры, – поправила Родю Вика.

– Увлекающимся рекомендую «The End» Doors. «Father, I want to kill you. Mama, I want to fuck you». А со спичками лажа вышла. Славик, ты их часом не обмочил?

– Было дело. Падали в унитаз.

Все посмеялись.

Осененный внезапной мыслью, Родя ушел в астрал.

– Люди и так живут… – сказал он оттуда. – Когда толку нет. Шум, вонь – сдохли.

– Круто… – Вова сидел на кровати, во все глаза глядя на Родю. – Родя, ты мозг. Двигай вперед, не останавливайся. Мы за тебя.

– Родя, Сань, Цоя споем? – Справившись, кажется, с пятой бутылкой пива, Брагин поставил ее на пол возле стола и полез в холодильник за следующей. Пятая была лишней – что уж говорить о шестой. Слава не умел тормозить; он несся на всех алкогольных парах, пока не сходил с рельсов.

Цоя не спели

В двери ввалились двое нетрезвых молодцев: Костя Кранов и Толик Пархоменко (клички с детства – Кран и Пархом), в обнимку и еле держась на ногах.

Кран отличался задиристым нравом и плохо учился, его друг был сангвиником-хорошистом, в прошлом – серебряным медалистом, – но оба любили пьянки, женщин и подружились. Далеко не красавцы, они знали подходы к слабому полу (перво-наперво – напоить) и относились к оному потребительски.

Они едва не снесли Славу у холодильника. Толик сказал: «Пардон», Брагин посторонился, коротко матернувшись, после чего, поддерживая друг друга, вновь прибывшие добрались до стола, где Толик выбросил вверх правую руку:

– Жертвам алкоголизма и злостного тунеядства – мой физкультурный привет!

– И вам, жертвы аборта!

Это была Юля.

– Славик, будь другом, дай тоже пива, – попросила она Брагина.

– Прекрасная леди! – заговорил тем временем Толик, с усилием шевеля языком и глядя, кажется, не на Юлю, а чуть левее, в пространство. – Не почтете ли вы за честь отдать вашу честь? Премного будем вам благодарны.

– Ребята, остыньте, – жестко сказала Вика. – Больно горячие.

– Мы-то? – Кран вскинул голову с взъерошенными волосами. – Мы – да, мы – такие! Что самое горячее, знаешь? А?

– Нет. И знать не хочу, – поморщилась Вика, сминая в пепельнице окурок. – Видите, это по Фрейду. Тоже хотите? – Она кивнула на пепельницу.

– Леди, самое горячее у нас – сердце. Сердце!

– А думаете вы чем? – вставил Брагин. – Хером?

– Чей это голос слышу? – Дернулся Костя. – Брага, твой что ли? Ну-ка!

Их развернуло на сто восемьдесят градусов. На Брагина смотрели две пары глаз: карие и зеленые, грязные, пьяные, а он как ни в чем ни бывало вытащил пиво из холодильника.

– Блин, пиво! – выкрикнул Костя. – Ты товарищам дашь?

– Товарищи были в Советском Союзе, – Брагин сделал глоток из бутылки. – Родя, Саня, сбацайте Цоя. Мочи нет с ними общаться.

– О чем это он? – Кран как бы не понял.

– О вас! Видите – тут культурные люди сидят, пиво пьют, песни поют. Да, Родь?

– Да. Мы культурные, а вы пьяная серая масса.

– Че за базар, а?

Костю кренило. Он держался за друга, а друг – за него: симбиоз, распространенный в природе.

– Вы бы свалили, а! – сморщилась Юля. – Видеть вас тошно!

– Точно! – поставив пиво на холодильник, Брагин освободил руки. На всякий случай, мало ли что.