Александр Смирнов - Раб и Царь

После окончания трудового дня сотрудники погрузили два почти бездыханных тела в машину, чтобы отвезти своих начальников на дачу, где те, предавшись забвению, сольются с матушкой природой и уйдут в мир гармонии и благоденствия, или, говоря по-русски – в запой, минимум на неделю, а то и на две, как получится.

Борис Моисеевич Питерсон рос в типичной еврейской семье. Родня, экономя на всём, дала ему лучшее по тем временам образование. Боря закончил с красным дипломом финансово-экономический институт, обещая немолодым уже родителям счастливую и беззаботную старость. Однако благодарному юноше не довелось исполнить свой сыновний долг. Родители отошли в мир иной, и по жизни пришлось шагать уже без папы и мамы. А жизнь, хоть и протекала по стандартному руслу, не очень-то баловала молодого человека своим вниманием, а, тем более, справедливостью. С этим молодой экономист столкнулся сразу после окончания института. Как бы ни старался он работать, какие бы таланты ни выказывал, финишная прямая карьерной лестницы всегда была закрыта для него барьером, имя которому – национальность. Но человек привыкает ко всему. Борис Моисеевич смирился со своей участью, сконцентрировав всю свою позитивную энергию на семье. Однако не каждый может с этим смириться. Его дети не пожелали жить изгоями и уехали в Израиль, а Борис Моисеевич, крепко-накрепко привязанный к отеческим гробам, остался жить в стране, где только говорили о равенстве наций, а на поверку занимались обыкновенной травлей евреев. Так бы и дожил он свой век тихо и неприметно, если бы не перестройка, которая, раскачиваясь всё больше и больше, взорвала общество, сломала привычную жизнь людей, выгнала их с работы, лишила защиты государства и оставила брошенными на произвол судьбы, невзирая ни на возраст, ни на заслуги. Борис Моисеевич со своей женой Сарой всё чаще и чаще стали вспоминать о своих детях и думать о земле обетованной.

Однако не следует думать, что он был этакой тряпкой. Как и многие из нас, он был горделив. И предметом гордости у него была честность. Да, да, самая обыкновенная честность, про которую мы все думаем, что она есть, а на самом деле, которой нам всем так не хватает. И не дай бог упрекнуть старого еврея в нечестности – этот человек сразу становился врагом, почти кровником. Видно, в роду у Бориса Моисеевича были не только евреи. Впрочем, кто знает наверняка, что намешано в наших генах? Вряд ли можно найти на земном шаре человека с абсолютно чистой национальностью.

Когда начальник в присутствии постороннего человека обвинил его в воровстве, а именно так следовало понимать вопрос: «А ты на какую зарплату живёшь? На белую или чёрную?», чаша терпения была переполнена. Отныне этот человек превратился в заклятого врага, а сам Борис Моисеевич стал подобен сжатой пружине, которая сколь угодно долго могла находиться в спокойном состоянии, чтобы в нужный момент мгновенно распрямиться и поразить противника. И, кажется, этот момент наступил. Этот неотесанный жлоб, которого судьба поставила над Борисом Моисеевичем, ушёл в запой, оставив у бухгалтера подписанные пустографки платёжных документов, предназначенные как раз для таких запойных дней. «Сейчас или никогда. Промедление смерти подобно», – вспомнил он слова Ленина, которыми его в своё время пичкали в институте.

Придя домой, он, потирая от удовольствия руки, спросил у жены:

– Сара, как у нас дела с визами?

– Всё давно готово. Можно уезжать хоть сейчас.

– Вот и прекрасно! Заказывай билеты. Поедем домой. Евреи должны жить с евреями, а русские с русскими.

– Ты ещё пойдёшь на работу? – спросила Сара.

– Да. Мне нужно докончить ещё одно дело.

– Боря, неужели ты возьмёшь его грязные деньги?

– Побойся Бога, дорогая. Я даже не прикоснусь к ним. Просто начальник сделает в своей жизни одно и, наверное, единственное доброе дело. Он поможет бедным детям, которые умирают от болезней. Неужели это грех? У одного моего знакомого заболел ребёнок. Надо было заплатить сумасшедшую сумму. Родителям ничего не оставалось, как пойти в синагогу и молиться. И что же ты думаешь? После этого за операцию заплатил какой-то благотворительный фонд.

– Какой фонд?

– Не знаю. Вот он мне дал визитку, а там все их реквизиты.

Вот уж кого не ожидал встретить Рябой на своей даче, так это Царя. Он появился неожиданно. Будто и не входил в комнату, а просто взял и появился из ничего. Так, вероятно, появляются призраки или приведения. От неожиданности Рябой с Длинным чуть не поперхнулись водкой.

– Тьфу ты, чёрт! – выругался Рябой. – Так и заикой сделаться недолго. Кто это?

– Я пришёл выполнить свою работу, – ответил Царь.

– Какую работу? – вмешался Длинный. – Ты хоть знаешь, сколько сейчас время?

Царь посмотрел на часы, а потом на пьяных собеседников.

– Два часа ночи.

– И какая работа в это время? – не унимался Длинный.

– У меня рабочий день не нормированный.

Рябой, кажется, начал понемногу понимать, кто к нему пришёл.

– Какая работа? Разве тебя ещё не продали? – спросил он, еле выговаривая слова.

– Ты чего, Рябой, в натуре! Мы же ещё в фирме не были. Как же мы могли его продать?

– Так зачем же тогда он пришёл?

– Он сказал, что хочет выполнить свою работу, – пояснил Длинный.

– Ну, пусть выполняет, если ему так хочется.

– Тебе угрожает опасность, – сказал Царь Рябому.

– Кому, мне? – засмеялся Рябой. – Позвольте узнать, от кого? Уж не от старого ли еврея? В прошлый раз ты говорил, что он мне угрожает.

– Я так не говорил. Я говорил, что ты нажил себе врага.

– Нет, ты слышал, Длинный, этот старый жид, и вдруг мой враг?!

Рябой стал смеяться всё громче и громче. Его приятель, видя, что начальника совсем понесло, начал толкать его локтем.

– Что ты меня пихаешь? – зло огрызнулся Рябой. – Неужели ты не видишь, что это лохотрон? Он мне денег, между прочем, должен. Я ему за шесть месяцев заплатил, а он ахинею какую-то несёт. Кто мне может угрожать? Я самый богатый человек! Моя команда самая сильная!

– Да он ещё ничего не сказал.

– Хорошо, пусть говорит и убирается. От кого исходит угроза?

– От твоей команды.

Рябой ещё больше рассмеялся.

– И что же мне грозит?

– Смерть.

– Да пока я её кормлю, она мне в рот будет смотреть. И не просто смотреть, а хранить, как зеницу ока. Понимаешь, тут истина очень простая: есть деньги – есть власть, нет денег – нету власти.

– Нету у тебя ни денег, ни власти.

– Что?! Да пошёл ты отсюда, придурок! Откуда ты можешь знать, сколько у меня денег? Убирайся, я в твоих услугах больше не нуждаюсь!

Последние слова Царя больше поразили не Рябого, а Длинного. Он моментально протрезвел и, не моргая, смотрел на уходящего Царя. Когда Дима закрыл за собой дверь, Длинный бросился догонять гостя.