Александр Смирнов - Раб и Царь

Андрей Борисович взял ручку, но подпись ставить не решался.

– В таком случае, и от меня правды не будет, ни для тебя, ни для матери.

– А я-то здесь причём? – не поняла мать.

– Муж и жена – одна сатана. Ты защищаешь своего мужа, а я своего.

– Да он никакой тебе ещё не муж!

– Это формальности. Так ты подписываешь, папа, или я уезжаю жить к Лёше?

Рука банкира нехотя поставила подпись на документе. Дочь тотчас ушла с кухни, а жена пошла провожать заместителя. Андрею Борисовичу ничего не оставалось, как налить доверху стакан водки и залпом выпить его. После событий, которые свалились на Артамонова, как снег на голову, нужно было действительно уезжать в отпуск, чтобы отдохнуть и всё хорошенько обдумать.

Однако, как говорится, от себя не убежишь. Хоть ты в пустыню залезь, хоть на гору заберись – от проблем не спрячешься. Будь ты Папа римский, будь ты банкиром или дворником – никто тебе не поможет: что сам заварил, то и расхлёбывать будешь. Даже ласковое тёплое море не успокаивает, даже южное солнце не отвлекает. Лежишь на пляже, смотришь на всю эту красоту, а ничего не видишь, одни проблемы перед глазами стоят.

– Ты не заболел, Андрюша? – спросила супруга банкира.

– С чего ты взяла?

– Что же я не вижу? Всё время о чём-то думаешь. Мы же отдыхать сюда приехали, а не думать.

– Я банкир, мне положено думать.

– Вон, мужики – тоже не дворники, – она кивнула на соседей.

– И что они?

– Сейчас две девицы пошли купаться совсем голые. Весь пляж наизнанку вывернулся, на их задницы глаза таращил, а ты хоть бы глазом повёл. Всё думаешь.

– Вот я и думаю, как бы нам с тобой тоже с голой задницей не оказаться.

– Ну, этому не бывать. Нравы меняются, конечно. Что раньше было плохо, то хорошо стало, но нам это не грозит. Вот Машка, та может, конечно, и задом повертеть, а мы своё отвертелись. Честно говоря, у неё есть чем повертеть. Смотри, вон она купается – русалка, да и только!

– Да я тебе не про голых баб говорю. Это я так – фигурально. Вспомни, как она всё провернула с назначением своего хахеля. Эти детки нас догола разденут.

– Перестань. Это же твоя дочь. Всё равно после нас ей всё достанется.

– Она-то дочь, а этот тип, мне сын что ли? Да и достаться ей должно всё после смерти, а не до того. Только мне сдаётся, они нас раньше обдерут, как липку.

– Сам виноват. Твоё воспитание.

– Хватит крайнего искать. Можно подумать, ты только рядом стояла. Да и какая разница, кто виноват, если в результате и ты и я с голой задницей останемся.

– Ты думаешь, это серьёзно?

– Ещё бы! Это же акулы! И он и она.

– Слушай, может быть расстроить эту свадьбу? Столкнём их лбами. Они оба упрямые, никто не уступит.

– Свадьба всё равно будет. Этого уж не изменить.

– Это тебе колдун сказал?

– Он.

– А верить-то ему можно?

– Этому можно.

Андрей Борисович задумался и его лицо впервые за несколько дней просветлело.

– Свадьбу отменить мы не можем, а вот жениха…

– Господи, да что ты задумал?

– Да не бойся ты. Никто его даже пальцем не тронет. Посмотри, сколько здесь парней. Вот мы ей женишка-то и заменим. Сама же говорила, что она у нас русалка.

– Как же мы это сделаем? Неужто ты думаешь, она нас послушает?

– А ей и не надо нас слушать. В мире всё подчиняется двум богам: деньгам и гормонам. А если есть деньги, значит и гормонами можно управлять.

– Ты что, с ума сошёл?! Родную дочь решил под кого угодно подкладывать?

– А ты предпочитаешь с голой жопой на старости лет остаться?

Против такого аргумента, как говорится, не попрёшь. Ольга Петровна приняла единственное, с её точки зрения, правильное решение: она скорчила обиженную и возмущённую физиономию, но не пошевелила даже пальцем, чтобы отговорить мужа от его коварного замысла. Этой темы она старалась вообще не касаться. Один только раз, когда муж место пляжа собрался в аптеку, она спросила его:

– За гормонами для Машки собрался?

Тот только кивнул головой.

– Ты это, побольше, что ли, возьми.

– Зачем?

– Ну, чтобы и нам осталось. А то всё думаешь, думаешь… Что мы, не люди что ли?

Раньше родители Маши относились к дискотекам, танцам, вечеринкам и прочим увеселительным увлечениям дочери с неприязнью. Они ворчали на неё, читали ей нотации, предупреждали, что всё это добром не кончится. Молодой девушке казалось, что этому родительскому деспотизму не будет конца. Она с завистью смотрела на своих подруг, которые, выйдя замуж, улетали из-под родительского крылышка. Противоречия дочери и родителей от года к году обострялись, и Маша, конечно же, сделала то же самое, если бы не те же подружки. Их «счастливая» жизнь заканчивалась сразу после свадьбы. Столкнувшись с оборотной стороной медали, а именно, с хлебом насущным, молодые супруги, совершенно не готовые к самостоятельной жизни, начинали обвинять друг друга в неустроенности семьи и во всех других бедах, которые сыпались на молодожёнов, как из рога изобилия сразу после медового месяца. Мужья, привыкшие к вкусным маминым обедам и уюту, обвиняли своих жён в неумении делать элементарную женскую работу. Жёны видели причину неустроенности исключительно в нехватке денег, и, в свою очередь, обвиняли мужей в том, что те не выполняли самую главную обязанность – добывать хлеб насущный в поте лица своего. Разумеется, так продолжаться долго не могло. Через год бывшие жёны возвращались к родителям, не забыв повесить на их шеи кроме себя внука или внучку. Однако на этом кошмар, который совсем недавно казался раем, не заканчивался. Молодые женщины пытались исправить положение, в котором оказались. Они срочно затаскивали в постель уже любого мужика, лишь бы только заставить его жениться, чтобы посадить себе на шею глупую женщину, да ещё с ребёнком впридачу. Однако найти такого дурака было нелегко. Мужчины, с удовольствием принимая предложение заняться сексом, тут же сбегали, услышав хоть намёк на официальное оформление отношений. Женщины расставляли свои силки и ловили следующую жертву, но те тоже исчезали. И чем больше попыток делала несостоявшаяся жена, тем крепче затягивалась петля на её шее.

Маша, хоть и завидовала своим подружкам, но такая перспектива семейной жизни её не устраивала. В своей семье она никогда не слышала разговоров про любовь и не знала, что это такое. Более того: если в кругу, где она вращалась, кто-то упоминал это слово, то над таким начинали смеяться, и он уже никогда не появлялся среди «избранных». Единственное, что она усвоила очень хорошо, так это то, что женщина должна жить с мужчиной, за что тот обязан носить её всю жизнь на руках и обеспечивать, согласно тому статусу, который имела женщина до женитьбы. А Машин статус был высок. Она была дочерью банкира. Где же взять таких мужиков? Оставалось только одно – ковать своё счастье собственными руками. Как дочь банкира, она твёрдо верила, что самые прочные отношения между людьми возникают только тогда, когда они основаны на деньгах. Вероятно, этим и объясняется её стремление подсунуть своего будущего мужа под папочкино крылышко, привязав его этим к деньгам, а значит, и к себе, крепко-накрепко.