Елена Харькова - Девочка моя ненаглядная

– Варя, собирайся, поедем сегодня за сыном, – угрюмо сказал Григорий жене.

Варя впервые за эти дни посмотрела на мужа. Глаза её наполнились слезами. Она привстала с дивана, но от слабости чуть не упала.

– Гришенька, подойди ко мне! – протянула Варя к нему руки. И когда он присел на диван, она обняла его и стала благодарно осыпать поцелуями всё его лицо и даже его руки. – Милый мой! Любимый! Мой хороший! Мой родной! Спасибо тебе! Я знала! Я знала, что ты хороший! Это ты снаружи такой строгий, а в душе ты добрый человек! Я это знала!

Григорий не мог этого вынести. Он вырвался из объятий жены и буркнул:

– Одевайся быстрее, у меня нет времени ждать.

– Да-да, я сейчас, я быстренько, – радостно закивала Варя, нисколько не обидевшись на такой неприязненный тон мужа. – Гришенька, я мигом!

Но Григорию пришлось помогать жене одеваться, слишком она за эти дни ослабла.

– Значит, так, сначала ты поешь, а уже потом мы поедем, – приказал Григорий.

Варя торопливо стала запихивать в себя бутерброд с икрой, запивая всё кофе. Григорий хмуро за ней наблюдал.

– Гришенька, я больше не могу. В меня не лезет! – виновато улыбнулась Варя. – Поехали, а?

Григорий с болью посмотрел в её счастливые глаза.

– Поехали.

Варвара первой прошла в кабинет заведующей отделением. Григорий прошёл следом, но остался стоять в дверях. Врач в недоумении взглянула на эту пару.

– Тамара Николаевна, мы приехали за нашим сыном! – со счастливым блеском в глазах произнесла Варя. – Принесите нам его скорее!

Доктор испуганно посмотрела на хмурое лицо Григория.

– Видите ли, Варвара Петровна… – она тяжело вздохнула. – Да вы сядьте, что вы стоите? Понимаете, вашего сына больше нет. Он умер…

Тамара Николаевна отвела глаза от Вари.

– Как умер?!! – прошептала побелевшими губами Варя. – Почему?

– Дети в этом возрасте ещё очень слабенькие. А погода, видите, какая в этом ноябре холодная. А у нас ещё не начали топить, – сама стыдясь своих слов, говорила Тамара Николаевна, обращаясь даже не к Варе, а как бы отчитываясь перед Григорием. – Ребёнок простудился и умер от воспаления лёгких… Мне очень жаль…

– Это мы виноваты! Это я виновата! – горько заплакала Варя. – Если бы мы его здесь не бросили, он бы не умер! Господи, что мы наделали! Сыночек мой! Сыночек мо-о-о-й!

Григорий подхватил жену и вывел из кабинета.

Тамара Николаевна дрожащими руками попыталась закурить сигарету, но потом резко потушила её о пепельницу и пошла не вслед за плачущей женщиной и её жестоким мужем, а совсем в другую сторону.

Тамара Николаевна вошла в детское отделение, взяла на руки младенца и поднесла его к окну.

– Вон они, твои родители. Видишь, крепыш? Попрощайся с мамой. Она у тебя хорошая.

– Как назовём этого ребёнка? – обмакнул перьевую ручку в банку с чернилами директор дома малютки.

– Ух ты, какой крупный! И толстенький! – усмехнулась медсестра, пеленая малыша в чистые пелёнки. – Да ещё и половина лица коричневая из-за родимого пятна! Прямо на медвежонка похож!

– Будет, значит, Миша, – стал писать в журнале директор. – Ну а фамилию какую дадим?

– Бурый! – ляпнула женщина, и они с директором засмеялись.

– Вот тебе и Мишка Бурый! Будет у нас теперь в детдоме свой медведь!

Иннокентий завтракал за красиво сервированным столом. Он теперь сидел на месте отца – во главе стола. По правую руку от него сидела мама, а по левую – Зинаида, которая теперь уже мало походила на ту простую бесхитростную девчонку из бедной семьи. Весь важный и даже надменный вид Зины говорил о её высоком положении в обществе и большом достатке. Даже дома она теперь ходила при полном золотом параде: с массивными перстнями на пальцах, в тяжёлых вычурных серёжках с сапфирами и с толстой витой цепочкой на шее.

– Платье твоё готово? – спросил Иннокентий, обращаясь к жене.

– Да, Кешенька, вчера у портнихи забрала. Вот только, дорогой, у меня теперь проблема. Под это синее платье у меня синих туфель нет. Ну ничего, надену свои старые чёрные туфли. Надеюсь, они несильно будут бросаться в глаза, – сказала Зинаида, откусывая бутерброд с сёмгой.

– Я тебе надену старьё! Нечего меня позорить! Моя жена должна выглядеть на все сто! Лучше всех! Знаешь, какие уважаемые люди придут на годовщину нашей свадьбы! – отругал её Иннокентий.

Зинаида хитро улыбнулась и подмигнула свекрови.

– Маме тоже не помешало бы купить новые туфли на праздник, – ласково попросила она мужа и потёрлась щекой о его плечо.

Иннокентий развернулся к жене.

– Так это ты меня спровоцировала, лишь бы я вам опять обновки купил? Я же знаю, что у тебя полным-полно обуви разных цветов. Ох, лиса! – ухмыльнулся Иннокентий, ласково потрепав жену за щёку. – Ладно, собирайтесь, поедем. Куплю я вам новые туфли.

Машина подъехала к универмагу. На входе стояла длинная очередь, которая змеилась по площадке перед магазином, не давая машинам припарковаться. Поэтому пришлось оставить «Волгу» в нескольких метрах дальше от универмага.

Вся семья вылезла из машины. Иннокентий пошёл впереди, а за ним шествовали под руку Зинаида со свекровью. Они брезгливо обошли толпящихся в очереди людей и направились к служебному входу.

– Зина! Доченька! – раздался вдруг радостный крик из очереди. – Зиночка!

Зинаида вздрогнула, узнав голос матери. Но она нашла в себе силы не оглянуться и прибавила шаг, чтобы скорее скрыться за дверью магазина. Иннокентий внимательно посмотрел на жену.

– Это не твоя мама там была в толпе? – прищурившись, спросил он жену.

Зинаида постаралась беззаботно улыбнуться.

– Моя мама рядом со мной, – погладила она руку свекрови.

Татьяна Ивановна довольно улыбнулась. Иннокентий тоже. Он оценил преданность жены.

– Кому это вы кричите? – спросила соседка по очереди Нину.

– Это я так… я обозналась…

Опустив голову, Нина вышла из очереди и уныло побрела домой, смахивая покатившиеся из глаз слёзы.

Иннокентий со спутницами прошли в подсобку магазина, где их уже ждал товаровед. Именно здесь, а не в зале на прилавках находились самые лучшие образцы обувного искусства, которые мизерными крохами попадали в нашу страну из-за рубежа. До простых людей эта обувь, конечно, не доходила, а именно из таких вот подсобок магазинов или прямо со складов она продавалась знакомым и нужным людям. Это называлось таким сладким для советского человека словом «дефицит». Вся страна гонялась за дефицитом. И получать его, причём регулярно, было вожделенным желанием любого советского гражданина. А уж кто стоял поближе к «кормушке» (так назывались источники распространения дефицитных товаров), были самыми уважаемыми в народе людьми. Неофициально, конечно. Официально советские люди обязаны были уважать партийных секретарей обкомов и горкомов. Но в жизни гораздо большим уважением пользовались директора, товароведы и заведующие магазинов.