Александр Солин - Неон, она и не он

День он провел в ожидании ее звонка, не решаясь нарушить уговор: вчера она сказала, что позвонит сама. Маясь нетерпением, он так и сяк пристраивал себя к совершенному с его точки зрения уравнению со многими неизвестными, каким на сегодняшний день она ему представлялась. Что знал он о ней, кроме того, что она прекрасна? Почти ничего, за исключением глухой, смутной, исходящей из глубины сердечных недр уверенности в ее непогрешимости. Но как узнать, кем она была до него, чувствовала ли себя счастливой или несчастной и чего хотела теперь? Как узнать, какие секреты хранят тайные подвалы ее душевной канцелярии, какими трещинами чреваты неплотно пригнанные кирпичи ее биографии? Каков ресурс ее чувств и хватит ли их на него? Вот вопросы, ответы на которые он хотел знать, если мы вообще способны что-то знать о себе и о других.

Она позвонила около пяти вечера.

– Я освободилась и готова встретиться с вами через полчаса… Во дворе, возле моей машины…

– Бегу!

Счастливое возбуждение сделало облачный мир за окном ярким и возвышенным. Он бросился чистить зубы, затем перебрал гардероб, надел французскую, в синюю полоску рубашку, мягкий бежевый английский свитер, выпустив и расправив воротник рубашки так, чтобы не стеснял горла. Затем влез в темно-серые брюки и подтянул полнеющие бедра черным ремнем. «Толстею, надо что-то делать!» – подумал он, устремляясь в прихожую. Довершив там одевание, он за отсутствием матери поставил квартиру на сигнализацию и, игнорируя по привычке лифт, сорокалетним кубарем скатился по лестнице. Добежав до метро, он купил красную, с реквизиторскими шипами розу, проверив предварительно, пахнет ли она. Роза выглядела свежо, аппетитно и пахла конвейером – совсем как современная, красивая, глупая женщина. За пять минут до назначенного времени он был на месте и после этого ждал еще пятнадцать минут. Она неожиданно вынырнула из-за угла, увидела его, подобралась и легко зашагала к нему на высоких каблуках. Светло-коричневое в широких складках пальто и девичья ломкость лодыжек делали ее проход похожим на парение. Подойдя, она с улыбкой протянула ему руку в перчатке:

– Здравствуйте, Дима!

Он подхватил ее руку, наклонился и приложился губами к тонкой коже, ощутив на миг ее запах – гладкий, черный, настоянный на духах, после чего вручил целлофановую розу.

– Спасибо… – поблагодарила она и, открыв автомобиль, уложила ее, как в прошлый раз, на заднее сидение.

Она думала о нем. Думала со вчерашнего вечера и до того момента, когда шагнув из-за угла увидела, как он при виде ее встрепенулся, а затем, улыбаясь и переминаясь, ждал с розой в руке, пока она шла к нему, отводя взгляд и готовясь вновь ступить на тонкий лед случайного знакомства.

Уже знакомым маршрутом они двинулись в кофейную. Он достал сигарету и закурил.

– И давно вы курите? – по возможности безразлично спросила она, вспомнив почему-то прокуренные Мишкины поцелуи.

– Лет с восемнадцати… – смутился он.

– Бросать не пробовали?

– Не приходилось…

– И что, всем вашим… знакомым девушкам это нравилось? – разбавила она насмешку малой дозой неприязни.

– Ну, вообще-то, знакомых девушек у меня было не так и много, – осторожно начал он. – И я даже не знаю, нравилось им это или нет… Во всяком случае, никто не жаловался.

– Наверное, они вас очень любили, раз не жаловались. С женщинами такое случается! – невозмутимо расставила она ему ловушку.

– Вижу, Наташенька, вы хотите знать, были ли у меня романы и любил ли я кого-то до нашей встречи… – спокойно и немного грустно начал он. – Отвечу вам словами классика: «У меня было много женщин, одни меня любили, другие ненавидели, но та, которую любил я, не испытывала ко мне ничего…»

– Дима, меня не интересует число ваших мужских побед. Все, что я хотела – это знать, собираетесь ли вы когда-нибудь бросить курить! – как можно равнодушнее сказала она.

– Раз вы этого хотите, я обязательно брошу! Нет, не брошу – уже бросил! Вот, смотрите! – и, опережая ее протесты, он вытащил из кармана пачку сигарет и смял ее. Найдя глазами урну, он быстрым шагом достиг ее, выбросил смятый комок, вернулся обратно и взглянул на свою спутницу. Даже в сумерках Наташа разглядела в его глазах победный блеск. Разглядела, остановилась и воскликнула:

– Но от вас никто не требовал такого подвига! Представьте, что завтра мы расстанемся, а вы уже бросили курить!

– Если мы расстанемся, я снова начну курить, – ответил он. – Так что мое здоровье в ваших руках!

Умный, глупый, взрослый мальчишка! Да разве о его здоровье пеклась она? Разумеется, ее мужчина должен быть здоровым, иначе, зачем он ей! Но в этом случае она беспокоилась больше о собственных ощущениях. Нелюбимый, да еще курящий – согласитесь, это слишком для такой чистюли, как она! А в том, что целоваться ей с ним рано или поздно придется, она уже мало сомневалась.

Ей определенно понравился его жест – после двадцати лет курения вот так сразу рвануть на душе тельняшку, расцарапать ее до пугливого обмена веществ и кровью расписаться под скоропалительным обещанием! Она тут же спросила себя, на какие жертвы, в свою очередь, могла бы пойти ради него, и обнаружила, что жертвовать чем-либо пока не готова, Желая сгладить свое виноватое бездушие, она захотела было взять его под руку, но в последний момент передумала.

Добравшись до кофейни, они нашли вчерашний столик свободным и устроились за ним. Она вдруг почувствовала, что голодна, и не желая признаваться в этом, заказала к миндальному пирожному еще и буше. Для себя он, решив худеть, попросил только кофе.

– Итак, вчера вы собрались рассказать, почему до сих пор не были женаты! – откинувшись на спинку, напомнила она игривым тоном.

– Все очень просто: я считаю, что жениться следует только по любви, – став серьезным, ответил он.

– Так вы что, никого не любили?

– Нет, почему же, любил. В школе и потом еще… один раз. И вот сейчас второй. В смысле, третий!

– Оставим в покое третий и вернемся ко второму. Что случилось? Вас обманули? – теребила она его, добиваясь признания и зная, что потом это сделать будет труднее.

– Меня попросту не любили…

– И вы, конечно, не смирились и расстались!

– Именно так!

– Мне почему-то кажется, что вы не очень переживали!

– Наоборот. Очень.

– Ну, не знаю! Вы не похожи на человека, который способен сильно переживать! – улыбнулась она, с каким-то тайным удовольствием наблюдая, как на его лице возникает недоумение.

– Как вам сказать… Конечно, это был не Шекспир, и все же… – озадаченно глядел он на нее.

– И что же, с тех пор вы так никого и не любили?

– Представьте себе, нет!

– Но интрижки же у вас были и не одна!