Иван Евсеенко - Голова Олоферна (сборник)

Петров понурился, разочарованно пожал плечами и теперь уже совершенно безучастно сказал:

– Ладно. Что ж поделать? Извини. Больше я в твои сыскные дела нос не суну. Слово даю.

– Никогда не говори «никогда», – улыбнулся Успенский.

Наступила суббота. Сергею Юрьевичу предстояло провести ее в обществе своей юной пассии по имени Наташа. А свел их его величество случай. Как-то, возвращаясь под вечер из драматического театра, Успенский предстал перед попавшей в беду девушкой благородным спасителем. Виной всему были некие юные отморозки, пытавшиеся впихнуть несчастную пьяненькую особу в свой роскошный автомобиль. Сергей Юрьевич не стал долго взирать на набиравшее обороты безобразие, вытащил служебный пистолет и весело, но нервно предупредил, что стреляет он хотя и плохо, но с большим удовольствием, а ежели вдруг еще и попадет, то тогда его уже никаким калачом от этого занятия не отвадишь. На юных похитителей такие слова произвели неизгладимое впечатление. Они поспешно забрались в автомобиль и, даже не посигналив на прощание, укатили. Наталья была спасена, и, как это часто случается, стала благодарной любовницей Сергея Юрьевича.

Нужна ли была Успенскому эта романтическая связь, он не знал, хотя свыкся с ощущением необычайной комфортности и легкости отношений с двадцатитрехлетним существом. На сегодняшний день его все устраивало, да и не привык он в своей жизни сетовать и роптать на судьбу. Сценарий их совместного времяпровождения всегда был одинаков. Примерно в три часа дня они где-нибудь встречались и, если погода «шептала», недолго гуляли, затем заходили в какое-нибудь не шибко дорогое кафе, пили коньяк и ели мороженое. Неотвратимо наступал момент, когда эти два сопутствующих их встречам продукта переставали приносить удовольствие, и влюбленная пара медленной нетвердой поступью направлялась в драмтеатр. Года два назад там сделали ремонт, и главным его результатом стали новые кресла, обшитые бархатом цвета бычьей крови, чрезвычайно мягкие и просторные. Именно в них-то Сергей Юрьевич и Наташа плавно отходили ко сну, краешками ушей внимая бредовым постановкам новомодных пьес. Концовка представления мистическим образом совпадала с окончанием действия алкоголя, отчего впечатление от пьесы, в большинстве случаев, оставалось приятным.

После спектакля шли к Успенскому домой, где занимались, как это нынче странно называется, любовью. Утром же разбегались по своим делам: Сергей Юрьевич в управление, Наташа в мединститут. Все это продолжалось уже три месяца.

– Хорошо выглядишь, – поцеловав девушку в искусно нарумяненную щеку и чуть улыбаясь, констатировал Успенский.

– Ну, я пока еще не так стара, Сережа, – опустила ресницы Наташа.

Сергей Юрьевич оком римского рабовладельца окинул свою возлюбленную и, в очередной раз удовлетворившись увиденным, предложил:

– Ну что, пройдемся по местам боевой славы?

Наташа кивнула и осторожно взяла Успенского под руку, но, пройдя с любимым в ногу несколько шагов, сказала:

– Нет, дорогуша, мы пойдем ко мне, знакомиться с мамой и папой.

– Вот те на! – недоуменно воскликнул Сергей Юрьевич. – Ты бы хоть предупредила, я бы костюм надел!

– Да ладно, расслабься! Какая разница, в чем ты будешь им пудрить мозги?! – она рассмеялась. – Ты ведь будешь пудрить им мозги байками про необузданную преступность и свою исключительную роль в ее искоренении?

– Да уж прямо-таки! Когда я так делал? – искренне удивился Успенский. – А твой папенька, наверное, младше меня? Впрочем, будет с кем выпить.

– И не надейся! – нахмурила брови Наташа. – Во-первых, я поздний ребенок и мой padre старше тебя на целых восемь лет, а во-вторых, у меня дома ты будешь исключительно моим и более ничьим. Попробуй только позабыть обо мне!

Сказано – сделано.

После ритуального топтания в прихожей Наташиной квартиры все расселись за овальным столом, покрытым льняной светло-серой скатертью, и стали выпивать, закусывать и болтать всякую сдобренную бархатной лестью чушь.

– Ната говорила, вы работаете сыщиком, – демонстрируя добротную кафельно-белую металлокерамику в широкой улыбке, сказал отец.

– Да, так и есть… Я сыщик, гроза всех бандитов и воров майор Успенский Сергей Юрьевич! – для пущего смеха встал из-за стола гость.

– Опасная, должно быть, профессия? – накалывая неподатливый кусок исландской сельди на позолоченную вилку, осторожно поинтересовалась мама.

– Чрезвычайно! – продолжил Успенский тем же тоном. – Вы даже не можете себе представить! Сплошной кровавый гуляш! Ночью почти не сплю, ворочаюсь, курю без остановки, все изобретаю, как бы всех этих паразитов собрать в одном месте и взорвать, черт возьми!

– Ну и как, получается? – вклинилась в разговор Наташа.

Сергей Юрьевич посмотрел на возлюбленную, затем на ее родителей, и, высоко подняв наполненную армянским коньяком мельхиоровую рюмку, заявил:

– Ты знаешь, милая, как только всех соберу, тебе, в знак особого доверия, позволю поджечь бикфордов шнур!

Все дружно рассмеялись, и застолье продолжалось. По окончании же его выяснилось, что родители этим вечером уезжают на дачу, и просторная, неоднократно испытавшая на себе чудеса европейского ремонта квартира останется на выходные в распоряжении Успенского и Наташи.

«Ох уж эта Натали, – размышлял Сергей Юрьевич следующим утром, лежа в одной постели со своей сладко посапывавшей возлюбленной. – Странная девчонка… Неужели ей, почти ребенку, интересно проводить время с таким старпером, как я?… Пожелтевшие зубы, морщины и бесконечная проседь, даже на груди… Хм… Значит, интересно… Наверное, во мне что-то есть… Может, я умный? Ха-ха…»

День прошел в счастье и согласии. Наташа постоянно что-то готовила, видимо, полагая, что к сердцу мужчины лучше всего продвигаться проторенными дорожками. Сергей Юрьевич тем временем восседал на мягчайшем велюровом диване, самодовольно потягивая дорогостоящие папины сигары, и томно улыбался беспричинно суетившейся всюду Наташе.

Следующая ночь также была до краев наполнена страстью, подобно предыдущей, а утро донельзя напоминало (в хорошем смысле) предшествующее. Затем наступил последний вечер их кратковременной идиллии, привнесший в отношения небывалую нежность и понимание. Им никогда не было так хорошо. Казалось, сам Бог занимается устройством их счастья…

Но ворвалась ночь…

Понедельник – день тяжелый… Сергею Юрьевичу, в принципе не верившему ни в какие приметы, сегодня пришлось кардинально изменить свое мнение. Дела не клеились, причем не клеились со всех сторон. Голова трещала с раннего утра и, самое примечательное – не совсем ясно с чего. Они хоть и пили с Наташей все выходные, но не столько, чтобы после навалилось такое болезненное похмелье. Разумеется, весь этот физиологический дискомфорт Успенский готов был принять, вытерпеть и усилием своей стальной воли преодолеть, но Наташа… Ранним утром, провожая Сергея Юрьевича до двери, она не проронила ни слова, и даже не поцеловала на прощание… К тому же удивлял и повергал в уныние ее последний взгляд – испуганный и вместе с тем опустошенный, лишенный внутреннего спокойствия и равновесия. Сергей Юрьевич неожиданно для себя оказался в тревожном замешательстве и всю первую половину дня терзался в догадках.