Сергей Горбачев - Выйти замуж за Микки Мауса

– Иду-иду! – глухо раздался из-за двери голос тёти Тамары и спустя пару щелчков замка она, близоруко щурясь, уже вглядывалась в лица гостей сквозь дверной проём:

– Кто тут? Саша, ты что ли?

– Здравствуйте, тётя Тома, да, это я. А со мной Миша, товарищ наш.

– Да-да, я помню, этот мальчик со Златой на сороковины приезжал. А где же вы сейчас нашу девочку оставили? Я думала, вы вместе… Ох, ну что же мы в дверях стоим?! – спохватилась тётя Тамара. – Проходите в дом, ребятки, сейчас чай пить будем!

Рыжий разочарованно переглянулся с Михой, но шагнул в дом, махнув ему по ходу, давай, мол, за мной.

Большая длинная прихожая по обе стороны была заставлена пузатыми старинными шкафами и оттого узким коридором разрезала когда-то общий дом, на две квартирки: левую половину ещё совсем недавно занимал дядя Рубик со своей коллекцией, а справа жила тётя Тома. Но в конце коридора была и третья дверь – в маленький дворик, зажатый стенами соседских домов. Дворик был хоть и тесный, но легко вмещал несколько кустов сирени и увитую диким виноградом беседку с круглым столом, за которым все обитатели этого дома вкушали стряпню тёти Томы с ранней весны до поздней осени. В этом доме вообще сохранилось много родовых традиций, вот только хранителей становилось всё меньше…

Тётя Тома, препроводив Сашку с Михой в беседку, не спеша хлопотала с чайным сервизом и бесконечными вазочками с мёдом, вареньем и домашним печеньем, заставляя ими стол. Дикий виноград укутывал беседку удивительно прохладной тенью, а по давно отцветшим кустам сирени даже гулял лёгкий ветерок, – словом, после пыльных, пропахших плавящимся от жары асфальтом улиц, этот дворик был настоящим чудом.

– А мы думали Злату у вас застать, – осторожно начал Рыжий. – Она вроде собиралась к вам в гости, вы не в курсе, тёть Том?

– Ой, новость какая хорошая, Златочка сегодня приедет, девочка моя, – обрадовавшись, ещё больше разулыбалась тётя Тамара. – В этом доме ей всегда рады! Давайте чашки, мальчики, я вам чайку налью. Вам какой, с чабрецом или обычный чёрный чай?

– Мне с чабрецом, тёть Том, – улыбнулся Рыжий.

– Мне тоже. Спасибо большое, – вежливо сказал Миха.

– Печенюшки берите, вареньице, – заботливо подвигала к ним вазочки старушка.

– А разве Злата не звонила вам? – как бы невзначай спросил Рыжий, пробуя печенье.

– Ну как же, Саша, и звонила, и была недавно, девочка моя. Три дня назад забегала, ей с библиотекой Рубика поработать надо было, обещала снова заглянуть, вот и подумала я, что вы вместе.

– Тёть Том, вы ей тогда передайте, когда она к вам приедет, что мы её искали по срочному делу, ладно? – попросил Сашка.

– Как, мальчики, а вы разве не подождёте её здесь? – удивилась она. – Я думала, Злата сейчас приедет, разве нет?

– Тёть Том, мы сами не знаем, где Злата, заскочили вот на минутку, в уверенности, что она здесь, – Рыжий допил чай и улыбнулся. – Спасибо огромное за угощенье, печенье ваше вкусное очень, мы пойдём, тёть Том, – поднимался из-за стола Сашка.

– Ох, молодёжь, вечно спешите куда-то, – посетовала старушка. – Что ж ты, Саша, другу своему даже чай не дашь допить? Погодите, я вам сейчас с собой печенья заверну, в дороге погрызёте, торопыги.

И не слушая их отказов, тётя Тамара подхватила вазочку с домашней выпечкой, поспешила в дом, и пока ребята выходили из-за стола, уже возвращалась обратно с пакетом:

– Держите, мальчики! Дай вам Бог здоровья, что не забываете старуху.

Мальчики хором благодарили, хозяйка дома сетовала, что они так спешно уходят, и провожала их до самой машины.

– За углом где-нибудь в теньке тормозни, – попросил Рыжий, когда они тронулись. – Печенье будешь?

Миха кивнул и полез рукой в бумажный пакет, который подал ему Рыжий:

– Что, Саня, облом?

– Ну как сказать. Была она тут, есть зацепка, уже хорошо.

Рыжий полез в пакет и, отвернувшись к окну, стал молча жевать печенье, пока Миха не остановился под старой развесистой акацией на Майской улице.

– В полной уверенности был, что тут прячется она, – признался Сашка. – Теперь, хоть объявление в газету давай о пропаже.

– Я тоже про газету подумал, когда мои поиски в стену упёрлись, – ответил Миха. – Даже два дня по редакциям тусил, надеясь узнать там хоть что-нибудь про Златку.

– По каким редакциям? – удивился Рыжий. – Ты мне не говорил.

– Что толку про всякие глупости рассказывать. «Вечерний Ростов», «Седьмая столица», «Молот», «Город N»… Во всех редакциях, где про запорожское золото писали, побывал. Тогда чуть ли не в каждой газете через день какое-нибудь новое разоблачение появлялось, ну мы с отцом Златы и решили, что это её рук дело, – пояснил Миха. – Вот только Злату там никто не видел. Во всех редакциях какой-то парень здоровый, говорят, появлялся, а на следующий день статьи и выходили… Ты чего уставился, как ненормальный? – осёкся Миха, увидев, как изумлённо смотрит на него Рыжий. – Ты что, газет не читаешь? Точно говорю, кроме Златки никто не мог знать таких подробностей…

– Да погоди ты со своими подробностями… А газеты я из принципа не читаю, мне Фейсбука хватает, – нетерпеливо перебил его Рыжий. – Какие редакции больше всего писали про клад?

– Ну я же говорил тебе, «Седьмая столица» начала, «Вечёрка» подхватила, ну и пошла вода в хату.

– Какой же я тупой… – в сердцах застонал Сашка. – Почему я поверил ему?! Это ведь тётка!

– Кому ему? Какая тётка? Ты о чём, Саня?! – и теперь уже Миха, ничего не понимая, вытаращился на Рыжего.

«Каменные лица Ростова»

Земля шлюхами полнится…

Хотела, было, сожрать себя перед зеркалом, но вгляделась и впервые увидела в образе подобие. Теперь неловко как-то. Буду терпеть…

Терпеть! ТЕРПЕТЬ, ЁПТ, Я КОМУ СКАЗАЛА!!!

Like (12)

Comments (83)

Share (7)

«Седьмая столица» была самой молодой из ростовских газет. Первое время то «Седьмой станицей», то «Седьмой страницей» называли, звоня в редакцию, но это время как-то быстро прошло и газета отбила своё место под ростовским солнцем, растолкав чинных коллег острыми локтями своих журналистов. Название уже давно никто не путал, лишь главного редактора время от времени пытали, почему столица-то седьмая. На это был простой ответ – именно в тот год, когда нарезали Россию на семь федеральных округов и родилась газета, а Южный округ, столицей которого был назначен Ростов, в алфавитном порядке оказался крайним, то есть седьмым. Но так как простые ответы были малоинтересны главному редактору Наталье Загробян, то каждый раз она придумывала новые версии, почему её столица седьмая. Например, больше всего ей нравился размышлизм собственного разлива про то, что у всего, мол, есть начало и есть конец, запоминается только это, а всё, что посередине – безликая аморфная масса. И если мы, увы, не можем быть Первой столицей, смеясь рассуждала она (а Москву Наталья любила, закончив там ГИТИС перед тем, как судьба закинула в журналистику), то значит, станем Седьмой. «К тому же число это близко мне своей пифагорейской гармонией», – обычно мудрёно добавляла она.