Сергей Горбачев - Выйти замуж за Микки Мауса

«…Деточка моя, неважно, сможем ли мы им помешать, важно, что мы не можем этого не делать. Ты не одна, поверь, но всё теперь в твоих руках. И если их сможет остановить запорожское золото, пусть оно их остановит. Не жалей свою мечту, она поможет нам! Ты только продержись, пока я отсюда выкарабкаюсь. И прости меня, старика, если вдруг подведу. Прости, если оставлю тебя» ,

– прощался с ней, заканчивая своё письмо дядя Рубик.

Не жалеть свою мечту долго не получалось. Может, потому так тяжело и шло всё поначалу. На пике отчаяния даже казалось Злате, что мстит несбывшаяся мечта своим неосуществлением, коверкая всё на её пути: она искала любовь, но теряла друзей, взлетала с Михой и тут же падала с Рыжим, наконец-то помирилась с отцом и снова подвела его. Но дело было вовсе не в мечте: жалела всё это время Злата, скорее, себя саму, жалела и жалила своей жалостью. Только упрямый, но верный Ромка нежданным появлением сумел вырвать у неё это жало. Доказав неизвестно кому, что в настоящей дружбе промысла больше, чем просто человеческих симпатий.

И сразу стало легче. И прав оказался дядя Рубик, когда писал, что она не одна – рядом стали появляться люди готовые помогать, в первую очередь Наталья Загробян, в которой нашла Злата единомышленника.

Это с её подачи фотокорреспонденты «Седьмой столицы» больше недели кружили вокруг острова, зная, что именно надо снимать, и ещё до начала «золотой лихорадки», фиксируя с крыш соседних многоэтажек всё, что происходит в округе, обеспечили газете серьёзный задел первополосных фотографий. И когда на следующий после пресс-конференции Оганесова день, «Седьмая столица» опубликовала фотоснимки с описанием, как поздно вечером, при свете фонарей тайно выгружали краном с острова тяжело гружёные контейнеры, мало кто уже верил, что «К-Вант» нашёл на острове всего одну искорёженную буром золотую монету. Чем сильнее оправдывался Гай Гаевич в многочисленных интервью осаждающей его прессы, тем больше ему не верили; незамысловатые вопросы – где сейчас «К-Вант» прячет тонну золота и почему молчит власть? – крайне интересовали ростовских обывателей.

Последние пару-тройку лет дядя Рубик почти не занимался поиском Запорожской казны. С одной стороны, словно накопившаяся усталость нескольких поколений от затянувшихся поисков давила на него, с другой – Златкин энтузиазм с лихвой перекрывал его отстранённость. Ведь совсем не молод был дядя Рубик, к восьмому десятку уверенно подбирался. К тому же его и раньше, в отличие от Златы, полевая работа не очень прельщала.

– Тайны, деточка, вернее разгадывать в пыли архивов, чем в пыльной степи, – улыбаясь в усы, говаривал он Златке, готовя очередной запрос в какой-нибудь малоизвестный архив.

Редко, когда ответы приходили сразу, неторопливо тянулись они, порой годами, а иногда и вовсе терялись. Один из таких, как думалось, потерявшихся ответов получил дядя Рубик незадолго до своей смерти из немецкого Франкфурта-на-Одере и, обескураженный содержанием, не стал показывать его даже Злате.

В «Записках императорского одесскаго общества истории и древностей» от 1879 года нашёл в своё время краевед Вартанян отсылку на путевые записки академика Гюльденштедта «Reiseaufzeichnungen nach Sueden Russisches Kaiserreichs im Jahre 1775». Все попытки отыскать в российских архивах этот дневник путешествия на юг империи оказались тщетными. На удачу послал дядя Рубик запросы в Ригу, откуда родом был академик, во Франкфурт-на-Одере, где тот учился, в Берлин, где получал первую докторскую степень. Ответы из Риги и Берлина пришли отрицательные, а вот ответ из Франкфурта, хоть и шёл слишком долго, но дал результат. Единственный экземпляр дневника академика Гюльденштедта, да ещё и с прижизненным переводом с немецкого на русский язык, каким-то невероятным образом очутился в архиве городской ратуши Франкфурта. Ещё через несколько месяцев, по каналам министерства культуры, получил замдиректора областного музея фотокопии «Reiseaufzeichnungen nach Sueden Russisches Kaiserreichs im Jahre 1775», где Иоганн Гюльденштедт подробно описывал свою экспедицию в Новороссию в составе команды гвардии капитана Немцова.

Учитывая тайный характер экспедиции, большую часть повествования занимали этнографические зарисовки, но были в дневнике и упоминания о том, что считал дядя Рубик главной целью экспедиции Фёдора Немцова. Открывался дневник совершенно, на его взгляд, недвусмысленной фразой:

«Многие поиски, нами учинённые, по высочайшему повелению её Императорского Величества, имеют непосредственную связь с благосостоянием Российской империи. Если будет на то воля Божия, то старанием нашим златой век России, в благословенное царствование всеавгустейшей Екатерины II, станет таковым не токмо по слову, но и по нашему делу».

А подробно описанная в конце дневника история давала повод предположить, что по её завершении свернулась и миссия экспедитора Немцова.

«Трёхдневная лихорадка, которой я необыкновенно страдал, принудила меня оставить Федора Глебовича Немцова и прибыть в крепость Св. Димитрия Ростовского, называемую также Ростовом (Rostowa). В ту ночь была гроза, и прошёл небольшой дождь – первый раз в сентябре. Обер-комендант крепости генерал-майор Иван Алексеевич Потапов приказал отвести мне помещение в казённом доме. А когда лихорадка отпустила, обер-комендант пригласил меня к себе обедать по случаю тезоименитства его Высочества Великого князя.

Во время посещения, сделанного мною этому любезному человеку, разговор коснулся давешней грозы, а именно – того обстоятельства, что молния ударила в колокольню, пройдя по ней вниз от креста, стоящего на верху её. Для предупреждения подобных случаев, я советовал, наполнив смолою яблоко, служащее обыкновенно подставкою для креста, утвердить в ней крест, а от креста провести в землю проволоку и вокруг этого места сделать ограду в сажень в диаметре. Такого рода громоотводы следовало бы устроить повсюду в Империи для сохранения церквей и предупреждения повреждений в близстоящих домах, потому что невероятно, чтобы молния ударила скорее в низкий дом, чем в эти металлические шпили. Обер-комендант обещал последовать моему совету и любезно сообщил, что пока я страдал лихорадкой, гвардии капитан Немцов поймал запорожского лазутчика.

Весьма лестно отозвавшись о моем начальнике и предводителе, обер-комендант Потапов добавил, что так обычно ловят куропаток в окрестностях крепости Св. Дмитрия Ростовского. А ловят их следующим образом: представьте себе щит в четыре фута в квадрате, сделанный из белого холста, который натягивается положенными накрест и по сторонам палочками. В этом щите есть отверстие, имеющее четыре дюйма поперечнику. Прикрываясь натянутым щитом, птицелов смотрит кругом в это отверстие и таким образом обходит поле, пока не найдет куропаток. Заметив их, он снимает с плеча сеть и раскидывает ее в сотне шагов от куропаток. Затем, став так, чтобы куропатки были на одной линии с щитом и сетью, он производит легкий шум щитом и, продолжая держать его пред собою, всё ближе и ближе подходит к ним. Куропатки, не видя птицелова, от шума бегут и приближаются к сети, куда, наконец, одна за другой все и забегают сами до завязанного конца колпака.