Евгений Касьяненко - Забытый солдат империи

Этого Вадим боялся больше всего. Пришлось рассказывать придуманную заранее историю, что он работник пресс-центра министерства и здесь затем, чтобы написать книгу, прославляющую коллег.

– Творческий отпуск, черт его побери. Времени совсем нет.

– Что, и вечером не можешь посидеть с друзьями?

– Генацвали, как ты думаешь, за что меня пытались побить, а?

Дежурный расплылся в улыбке.

– Понимаю, понимаю. Любовь. Но уезжать будешь – заходи. Вина тебе приготовим для Москвы.

Его, чуть ли не насильно, заставили проехать километр до Дома творчества на милицейском УАЗике. У ворот Дома стояли… те самые три кавказца. Их погрузили в «воронок» и повезли назад.

Фляжка, наполненная Семеном, подходила к концу. Надо было бы сходить в центр и обновить запасы съестного и выпивку. Но идти было лень. Он был почти уверен, что скоро проведать его приедет комендант и, конечно же, не с пустыми руками. Все его мысли были об Эве. Как она там живет, в своей уже независимой Латвии? Может быть, в отличии от него, ее уже «расконсервировали»? Фу, какое жуткое слово. Нет, нельзя киснуть. Надо основательно надраться в каком-нибудь кабачке и ехать домой, в Россию…

…Вадим взбесился. Почему так устроена жизнь? Почему, когда он встретил женщину, с которой испытывает полный душевный и физический контакт, когда он, наконец, увидел человека, перед которым не надо лгать и изворачиваться, строить из себя 28-летнего придурка – почему этот человек должен сегодня, через три часа уйти из его жизни и уйти, скорее всего, навсегда? До него уже дошла причина той фантастической легкости, с которой эта женщина легла под него. Европейской свободой секса тут и не пахло. Просто у Эвы, как и у него, есть какие-то семейные проблемы, которые она решилась разрубить одним махом, как только увидела СВОЕГО человека. То, что он для Эвы свой, свой куда в большой степени, чем ее муж-латыш, Вадим не сомневался. Он вспомнил Заполярье, пургу и крохотную нору в снегу, где он трое суток отогревал своим дыханием смешную девочку Веру, лучшего стрелка их группы. А ведь кто-то, быть может, в эти же часы, согревал своим теплом Эву, даже не задумываясь о том, что рядом с ним лежит прекрасная женщина. Он вспомнил тот дикий пятидесятикилометровый марш-бросок по донским степям с полной выкладкой. Когда уже были исчерпаны последние силы, инструктор, закончив свою мать-перемать, вдруг схватил из придорожной травы кривую палку и, подняв ее на манер петровской сабли, закричал: «Вперед, сукины дети, вперед, солдаты империи!» И они побежали вперед. И были они уже не русские, а великороссы, не узбеки, а бухарцы, не латыши, а курляндцы.

Вадим лежал и чувствовал, как в унисон бьются их сердца.

– Эва, давай уедем куда-нибудь к чертовой матери от них, от всех…

– Нельзя, Вадим, ты же это знаешь.

Она обняла его.

– Может, еще встретимся?

– Может быть…

Они в то мартовское утро просто спали в объятьях друг друга. И каждый из них знал, что биологические часы другого – простая наука – поставлены ровно на 12.15. – время, когда надо вставать и собираться в путь.

…В Адлерском аэропорту гудели самолеты. Они прощались.

– Вадим, не забывай меня. И еще – будь поласковее с Люсей.

– Эва, какая Люся! При чем здесь Люся! Я люблю тебя!

– Ты не понял. У Люси два месяца назад родился мертвый ребенок. Она разводится с мужем.

– Бог с ней, с Люсей. Эва, останься!

– Нельзя, Вадим. Не забывай меня.

Она пошла к трапу самолета.

Вадим лежал на диване, НА ТОМ САМОМ диване и ему чудились исходящие от него запахи Эвы. И хотя он, конечно же, умом понимал, что за прошедшие десять лет на этом диване сидели, лежали, трахались две, а то и три сотни жильцов номера «люкс» и ни о каких запахах Эвы не может быть и речи, они настойчиво преследовали его. Вдруг ему пришла в голову совершенно бредовая мысль: Эва должна была оставить в номере какой-то знак. Для него, СВОЕГО. Ведь она тогда, перед отъездом, точно предсказала, что он вернется в этот номер, и будет жить с Люсей. «Жить». Какой же все-таки бывает смешной этот “великий и могучий” русский язык.

…После отъезда Эвы Вадим зашел в свою комнату и, удивленный, остановился на пороге: какая-то женщина раскладывала свои вещи по кроватям, доставая их из чемодана. До него дошло: ну, конечно же, Эва выписалась из Дома творчества, а на ее место пришел другой человек.

– Извините, – сказал Вадим – я тут жил раньше. Один момент.

Вадим покидал барахло в сумку и пошел в свой законный номер «люкс». Там была Люся.

– В мою комнату поселили женщину – объяснил свой приход Земцов. – Есть два варианта: или возвращайся в свой номер, или живи здесь. Я не против.

Люся молчала.

– Ну, решайся.

– Я останусь здесь.

«Началось, – подумал Вадим, – Два раза за месяц попасть в гарем – это перебор».

Он подошел к Люсе, взял за руку и внимательно посмотрел на ее пальцы. Эва не соврала: люсины ногти представляли собой печальное зрелище – кальций не восстановился после родов. «Значит, у нее и в правду был мертвый ребенок. Как тихо она себя вела все эти дни».

– Ну-ка сядь, Люся. Давай поговорим. Выкладывай, что тебе сказала Эва. Молчишь? Хорошо, я тебе скажу сам. Сказала тебе Эва примерно так: да плюнь ты на все, что у тебя там было в Воронеже…

– В Белгороде, – бесцветным голосом поправила Люся.

– …в Белгороде, и начни жизнь заново. А для начала, чтобы стали несущественными все проблемы с мужем, потрахайся с этим кобелем Вадимом.

– Она не называла тебя кобелем…

– Тем лучше. Я и на самом деле не кобель, Люся, хотя нас с Эвой жизнь сделала циниками. И представь себе – я полюбил Эву, хотя и точно знаю, что эту ночь, прилетев в Ригу, она проведет в постели с мужем. Ты, Люся, насколько я помню, инженер, а мы с Эвой – журналисты, представители второй древнейшей профессии. Понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, – тусклым голосом сказала Люся. – А что, все журналисты такие?

– Хорошие журналисты – да, – сказал Вадим. Он и на самом деле был почти, что уверен в этом. – А солдаты империи – тем более.

– Какие солдаты? – удивилась Люся.

– Это я так. Все. Начинаем новую жизнь. Ты же хотела со мной жить – вот и будешь жить. Только учти – я очень крутой.

Ему вдруг стало совершенно ясно, что надо делать. В сущности, тоже самое, как и тогда, когда девочка Вера замерзала в пургу, под коркой ледяного наста. Он – солдат империи, перед ним – наконец-то – поставлена задача и он должен ее решить. Все просто.

– Иди в душ, – приказал он. – Сначала очень горячая вода, потом – только холодная. Потом опять горячая. И так пять раз подряд. Ступай.