Олег Северюхин - Я вас поглажу мягкой лапой

Нам сердце стучит барабаном
И птицы трубят, словно в горн,
И я остаюсь битломаном,
И зорко смотрю в небосклон.

Весна уж совсем на подходе
И солнце согреет мне спину,
И я – музыкант в переходе,
И ростом я вовсе не длинный.

Что было зимой, то забуду,
И песня моя без конца,
Куплю я тебе незабудок
И два обручальных кольца.

Не будем мы клеить посуду,
На свалку снесем черепки,
Примерным хозяином буду,
Слеплю и на дачу горшки.

Спешу я к родному порогу
И ноги несутся вперед,
А сердце стремится в дорогу,
Туда, куда солнце плывет.

Над морем черные туманы
И в них проходят корабли,
Кричат унылые бакланы,
Считая рыбу на рубли.

Стою устало у штурвала,
Лечу над морем в тишине,
Мне песню мачта напевала
О кладах, что лежат на дне.

Из сотни кистей
Я возьму лишь одну,
Она мне напишет, кого я люблю.

Журавлик бумажный
С письмом полетит
И сразу не будет на сердце тоски.

Я девушку эту увидел во сне,
Отец ее грозный начальник – сёгун,
И я написал ей в коротком письме,
Что ждать ее буду хоть тысячу лун.

Нам патефонные пластинки
В трубу играют томный блюз,
Мои блестящие ботинки
Ты называла просто «шуз».

Пол деревянный на площадке
Сгибался в такт твоим шагам,
И каблучки, как у лошадки,
И белый бантик к башмачкам.

Я был тогда в десятом классе,
Недавно кончилась война,
Вся жизнь была у нас в запасе
И старость вовсе не видна.

А разве есть такая старость,
Когда волнуется душа,
И не уснула в теле храбрость,
И нет в кармане ни гроша.

Еще я помню зов атаки,
Лихой галоп и блеск клинка,
Неяркий свет во тьме лампадки
И пенье надо мной дьячка.

Моя закладка в книге жизни,
Чего забросил я писать?
Все наши чувства живописны
И по делам мне просто масть.

Стоим с тобой в кафе-шантане,
Клади мне руку на плечо,
И я в гусарском доломане,
И поцелую горячо.

Как хорошо, что не видно рож,
Скрытых волнами большого эфира,
Что точат на кухне огромный нож
Взрезать себе пакетик кефира.

Кто-то гладит собственный рейтинг,
Всегда при себе стакан – налейте!
А кто-то достал билетик
На праздник волшебной флейты.

Сосед напился паленой водки,
Сидит в углу, пьяненько млея,
В тарелке на закусь обглодки
И старый окурочек тлеет.

Еду в завтра из сегодня,
Справа тополь,
Слева ель,
Там, где тополь, каплет дождик,
Там, где ель, свистит метель.
Вдруг тряхнуло нас на яме
И попадал на пол сыр,
Дружно послан всеми к маме
Безымянный командир.
В мизерах у нас восьмерки,
Слышишь, где-то паровоз,
Может, дернем кран на стойке
И поедем на Привоз.
Есть в бумажниках бумажки,
Даже визы в паспортах,
Мы в вещах твоих букашки
И микробы на руках.

Берегитесь лошади в желтой косынке,
Не смотрите ей в глаза,
Она повсюду как на рынке,
И везде у нее вокзал.

Не верьте лошади в желтой косынке,
Она не настолько умна,
Чтобы советы давать на рынке,
Все это сплошной обман.

На рынке типична лошадка в косынке
И шустрый хозяин такой русачок,
А глаз у лошадки немного с косинкой
И рядом валяется сена клочок.

Может лошадка стоять на вокзале,
Стоять у кафе на Тверской,
Обиженной быть, что ее не позвали
И даже не дали ведерко с водой.

Нам традиций не сломать,
Что цвели веками,
Будет главным словом мат
С голыми руками.

Стукнет камень по ноге,
Закричишь ты …,
И с бутылкою в руке
К ней пойдешь гулять.

Если печка задымит,
Скажешь ты …,
Надо новую трубу
Покупать отец.

Купит радио сосед,
Скажешь ты …,
У тебя антенны нет,
Нет и у меня.

Если выключится свет,
Скажешь ни …,
Для чего здесь сей предмет,
Знаем ты и я.

Подошла к концу моя дорога,
Съедены коврижки, выпит чай,
На себя ты злишься, недотрога,
Может, я обидел невзначай?

Постоянно ты сидела с книжкой,
Не вступала с нами в разговор,
Забавлялась маленькой интрижкой,
Что тебя полюбит только вор.

Он сверкнет довольною улыбкой,
Завернет в пушистое манто,
Назовет тебя прекрасной милкой
И посадит в красное авто.

Я тебе желаю много счастья,
Славы, бриллиантов и цветов,
Стороной промчатся все ненастья,
Пронесется мимо и любовь.

Подари же мне одну минутку,
Подними ко мне свои глаза,
Хочешь, превращу все это в шутку,
И возьму слова свои назад?

Я не люблю скучающих шаманов,
Что в ясный день несут с собой туман,
И не люблю на кухне тараканов,
И тех, кто лупит в барабан.

Я не люблю напыщенных всезнаек,
Что с Богом вместе сотворили мир,
Верблюдов запах в караван-сарае,
И тех, кто попросту вампир.

Я не люблю неграмотных нотаций
И истеричность замкнутых тусовок,
Их главный довод – гром оваций
И грязь, упавшая с кроссовок.

Мой попугай по кличке Кеша
Живет на свете триста лет,
Был у пиратов птичкой вещей
И в клетке старый пистолет.

Ему все снится шум атаки,
Тогда он ночью входит в раж,
Кричит, поевши манной кашки:
«Вперед, орлы, на абордаж!»

Он знает, где лежат пиастры,
Что спрятал хитрый Сильвер Джон,
Цветы он любит только астры
И перед дамами пижон,

Он поднимает кверху лапу,
Как с шляпой делает поклон,
Помянет всех и маму, папу
На языках былых племен.

Он нам рассказывает сказки
О старых ведьмах и принцессах,
О приключеньях синеглазки,
О Фигаро в старинных пьесах.

Не спится ночью попугаю,
Он как на вахте часовой,
Попью и я с ним рядом чаю,
И поделюсь своей судьбой.

Жил-был мужичок бородатый,
Его звали просто Сизиф,
Ходил он все время поддатый
В окрестностях города Фив.

Он был то директором в бане,
Потом возглавлял казино,
И верен был девушке Мане,
Ходил в «Колизей» с ней в кино.