Владимир Романовский - Средневековый детектив

– Жаль, – сказала Рагнхильд, ни к кому не обращаясь. – Жаль Житника. Но и Ярославу не править. Кто наследует ему?

– Судислав, – подсказал один из волхвов.

– Слабый, нерешительный. Возможно, это даже к лучшему. Святополку будет легче.

***

В двадцати аржах к востоку от Новгорода, во владениях побочных потомков Рюрика, на Бранном Холме располагалась Ветровая Крепость. Функции крепости она перестала выполнять более ста лет назад, а служила больше случайным ночлегом охотникам и местным землевладельцам, следующих в Новгород и из Новгорода. Такие посещения случались редко, и именно поэтому Ветровую Крепость выбрали волхвы и боляре Земли Новгородской, проживающие вне Новгорода, для съезда.

Житник и Горясер прибыли верхом, потратив на путешествие всего около трех часов благодаря надежным подставам, и были встречены восторженно. На съезде присутствовало около трех дюжин человек, из них волхвов около десяти. Волхвы преследовали, конечно же, свои, очень личные, интересы, помимо общественных.

– Стало быть, не ошиблись мы в тебе, Житник, – сказал один из боляр, пожилой и степенный. – А это значит, что скоро станешь ты полновластным правителем Земли Новгородской, в чем мы тебе будем содействовать. Намерен ли ты и дальше следовать своим обещаниям, верны ли слова мудрой Рагнхильд о тебе, не предашь ли ты нас?

Как они любят формальности, подумал Житник, сохраняя дружеское выражение лица. Просто удивительно, что они не приняли греческую церковь.

– Я не предам вас, добрые люди, – ответил он, подстраиваясь под общепринятый в этих краях тон. – Все сделаю, как обещал. Не скрою от вас, что человек я корыстный и тщеславный. Но корысть моя состоит лишь в желании самолично управлять самой славной землею Севера, а тщеславие мое лишь в том заключается, что жажду я одобрения и похвалы от тех, кем я правлю, похвалы правдивой, искренней.

Вокруг закивали, послышались одобрительные возгласы.

– Позволено ли нам будет, – спросил кто-то из волхвов, – жить в Новгороде и не скрывать наше умение?

– Да, – ответил Житник.

– А десятина, – спросил болярин, – только в урожайные годы, и только добровольная?

– Да.

– И чтобы бабам воли не давать! – раздался чей-то сердитый молодой голос.

Все заулыбались и посмотрели на говорящего.

– А разъясни-ка нам, добрый человек, что ты имеешь в виду, – сказал Житник, улыбаясь.

– Потому не с руки, – разъяснил добрый человек. – Нынче бабам позволено и грамоты подписывать, и уделами торговать, и выходить из дому в любое время, и за столом сидеть с мужчинами – не только женам правителей, но вообще всем. Нехорошо это. И по уху ее не ударь – бежит сразу жаловаться, приходит грек в рясе с ратниками, и лопочет что-то по-гречески полдня.

Кругом засмеялись.

– Это мы, пожалуй, на вече решим, – заверил его Житник, улыбаясь.

– Да уж, но только скорее бы. Отец мой все своей племяннице завещал, все. И дом, и сад. Грамоту написал. Я сперва посмеялся, выгнал ее, дуру, к лешему, а она на следующий день с тиуном вернулась. Я в своем доме теперь как бы по ее милости, и она меня может выгнать, что же я делать буду?

– Хвотин, молчи, – сказал кто-то из старших.

– Не буду я молчать.

– Молчи, щенок!

– Обсудим на вече, – повторил Житник. – Есть ли еще пожелания?

– Есть! Чтоб никаких наемников, ни шведских, ни польских, ни греческих, в земле нашей не было!

– Это сложнее, – сказал Житник.

Кругом заворчали.

– Совсем без наемников мы на первых порах не сможем, – резонно заметил Житник. – Ковши только и ждут случая.

Зароптали.

– Но нужно бы ограничить их число в мирное время. Предположим – не более пятисот наемников. Чтобы не мы их, а они нас боялись.

Несколько человек издали одобрительные возгласы.

Выкатили бочку, разлили по кружкам хорошо настоявшийся свир, приготовленный по специальным, волхвом Семиженом составленным, рецептам.

– За память Семижена! – воскликнул один из волхвов.

Это был прямой вызов Житнику, погубившему Семижена. Если он поднимет кубок да выпьет – значит, раскаивается он прилюдно, понимает, что был не прав, смиряется. Житник поднял кубок и выпил.

И снова налили.

– За веру отцов! – сказал пожилой болярин Пелуно.

Житник кивнул. Эка забавно, подумал он. Этому чучелу лет пятьдесят. Стало быть, в год Крещения ему было двадцать. Вроде бы должен помнить, что никакой веры отцов на самом деле никогда не было. Что было много разных богов, и наши боги были лучше, чем боги ковшей, но потом ковши поклонились специальному греческому богу, который оказался сильнее всех. А понятие делания чего-либо «за веру» эти бородачи просто переняли у христиан. И было это совсем недавно – а вот поди ж ты, уже считают своей традицией, причем очень древней.

Затем какой-то волхв произнес благой наговор по адресу Житника, и Житник подумал, что и слово «благой» тоже взято у христиан – так ковши, ничтоже сумняшеся, перевели греческое μακάριος, либо латинское beatus, а эти подхватили.

– Итак? – спросил пожилой болярин Пелуно.

– Итак, нужны полторы тысячи ратников. Через неделю.

– В Верхних Соснах?

– Да.

– Будут. Еще?

– Человек сто всадников, развозить вести по всей округе. На новгородских полагаться первое время нельзя.

– Будут. Еще.

– Повивальная бабка.

– Не понимаю.

– У жены Ярослава скоро родится ребенок.

– Ты же говорил, что ее…

– Да. Но природа на такие грунки внимания не обращает. Девять месяцев минуло – вынь да положь ребятенка, вне зависимости от того, похищена ты, или нет.

– Так Ярослав?…

– Что?

– Я слышал, он не то закоренелый мужеложец, не то вовсе евнух.

– От кого это ты такое слышал? – подозрительно спросил Житник.

– Да, вроде бы, все знают.

Житник пожал плечами.

– Дураки. Знал бы я, кто распускает такие слухи, язык бы вырвал.

– Да ведь…

– Негоже нам опускаться до сплетен. Негоже.

– Да, – сказал болярин, подумав. – Наверное ты прав. Куда ее привезти?

– Кого?

– Повивальную бабку.

– В детинец.

– А там?

– А там будут люди, с которыми она продолжит путешествие.

– Согласен. Еще?

– Лошадей. Много.

– Можно. А зачем?

– Шарлемань с конницей полмира завоевал.

– Будут.

– Сколько?

– Столько, сколько понадобится. А ты, Житник, спешишь, я вижу?

– Нет.

– Не сейчас, а вообще. И вижу я, что мало тебе Земли Новгородской. Псков?

– Псков и так наш будет.

– Чернигов?

– Тоже.

– Тмутаракань?

– Пыль да ковыль – на что они нам?

Пелуно вздохнул.

– Ковшей к рукам хочешь прибрать.

– Да.

– И править ими из Новгорода?

– Да.

– Мало пригоден Новгород для таких дел.

– Каких?

– Имперских.

Житник пожал плечами.