Яна Розова - Юбилей смерти

– Сообщим, не переживайте, – пообещал Игорь и распрощался.

Пришла пора идти к Еве.

– Твоя мать – гадина, стерва! Уходи от нее, иначе и тебе плохо будет!..

Голос ни мужской, ни женский – такой жуткий, неестественный, грубый и липкий одновременно. Я с удивлением заметила, что мои руки трясутся, а следом закружилась голова. Это уже третий звонок, третья угроза.

Каждый раз звонили на городской телефон. И этот голос среднего рода повторял разные грубости, заставляя съеживаться от страха. Ужасно ощущать, что кто-то так отчаянно ненавидит тебя! За что? Почему?.. Маме об этом рассказывать совсем не хочется – она так отчаянно скрывает ужас, который вызывали те жуткие анонимки на красной бумаге, что я не могу пугать ее еще больше!

А тут еще одна беда: пропал Димка, с которым я бы и поделилась своими тревогами в первую очередь. Причем пропал он еще три дня назад, после того самого ужина у мамы. Телефон не отвечает. Вчера я приезжала к нему, звонила в дверь, а он не открыл. Уехал назад в Польшу, не предупредив меня? У него неприятности? Имею ли я право обижаться или стоит подождать немного?..

В прежние времена я обсуждала свои проблемы с подружками, но на этот раз девчачьей помощи явно недостаточно. Вот если бы кто-то сильный, суровый, надежный выслушал бы, а еще лучше – взял бы на себя мои тревоги! Тогда и я смогла бы успокоиться.

И тут я вспомнила о Янове. Он самый суровый, надежный и сильный из знакомых мне людей – настоящий человек-шкаф или, еще правильнее, человек-сейф. К тому же, Янов – мент, то есть, привык сталкиваться с людской злобой. Значит, Игорь Пантелеевич мне и нужен!

Очень кстати позвонила мама, чтобы позвать на ужин в компании Игоря, Шарика и их друга, приехавшего из Курортного. Мама хотела позвать Димку, но не дозвонилась ему. Постаравшись придать голосу беззаботности, я сказала, что Димка уехал за город, на какое-то предприятие своего клиента. И не стоит волноваться – Дима предупредил, что некоторое время связаться с ним не удастся. Мама поверила.

На ужине пришлось изо всех сил изображать хорошее настроение. Я боялась, что долго не выдержу – расплачусь или еще что-нибудь отмочу, но выдержала. Помогли в этом Шарик и мысль о том, что нельзя пугать маму. Тем более, что я надеюсь на помощь Янова.

Когда мама вышла на кухню, а друг Игоря – покурить на балкон, я попросила следователя о встрече. Объяснила, чтобы он не парился:

– Кажется, у нас с мамой проблемы, но она об этом не знает. А еще Димка пропал, и я страшно волнуюсь.

Он кивнул с выражением полнейшего понимания. Все-таки Игорь мне нравился, правильно, что мама на него глаз положила!

Меня хватило еще на несколько часов беззаботного хихиканья, а потом я уехала домой на такси. В пустой темной квартире я села на кровать и заплакала.

Ночью вспомнился недавний разговор с мамой.

– Мам, а почему ты говоришь: в той моей жизни, в этой моей жизни?

Она грустно улыбнулась.

– Когда я осталась одна, мне было очень плохо. Прежде я замечала, что если тяжело идти, то надо делать маленькие шаги. Знаешь, как будто идешь против ветра.

– Это я понимаю! В Гродине иногда ветер просто стеной движется или лучше сказать – наваливается.

– Вот и на меня навалилось. Тогда я решила, что не буду размышлять о том, как мне прожить все оставшиеся годы без тебя, без Саши, без той жизни, к которой я уже привыкла. Просто стану проживать этап за этапом. Оказалось, так проще. Я приезжала в новый город, обустраивалась, работала, а когда чувствовала, что необходимы перемены – уезжала. Время пребывания в одном месте стала называть новой жизнью и каждый раз старалась придать ей суть и завершенность: пусть каждая новая жизнь станет небольшим произведением искусства. Для этого я придумала пять основных составляющих каждой жизни: мудрость, любовь, красота, деньги и мужчина.

– А любовь – это не имеет отношения к мужчине?

– Ну, что ты! Любовь – это отношение к жизни, а мужчина – просто человек, с которым мне приятно провести время. Любовь надо ловить в собственных ощущениях – это радость существования, счастье жить. Если я ощущаю ее в очередной жизни – я считаю, что новая жизнь удалась, а если нет, то уезжаю в другое место и начинаю все сначала.

– А мудрость?

– Каждая жизнь приносит какой-то новый опыт. Однажды я поняла, что у меня есть только я сама. В другой раз – что не надо спешить. В прошлой жизни в Курортном все оказалось сложнее. Я думала, что мой опыт – быть осторожнее в выборе мужчины, но сейчас думаю – пора становиться ответственней.

– А в этой жизни?

– Еще не знаю.

– А красота?..

– Ой, это самое лучшее в каждом эпизоде! Красота может быть чем угодно. Главное, чтобы она оставила после себя то самое послевкусие, которое и будет отличать каждую новую жизнь.

– А например?..

– Ну… Иногда это соседская кошка, но такая изящная, что я будто влюбляюсь в нее. Иногда – вид из окна утром или вечером. Иногда запах мокрой листвы весной, букет сирени, который я куплю у бабули в платочке. Разные вещи, самые разные…

– С деньгами, думаю, все ясно.

– Да, деньги – вещь совсем не загадочная. Они тоже нужны, но не настолько, чтобы я взялась за неприятную работу или унизилась.

– Мам, ты говоришь, что мужчина – это не любовь. А Игорь?

– Тс-с! – она приложила палец к губам. – Игорь – особый случай. Я еще не понимаю, что между нами, но точно знаю: нечто такое, чего давно не было.

Мамин «особый случай» приехал уже на следующий день. Я напоила его чаем с печеньками, а сопровождавшую его жадную длинную морду – молочком с булочкой. Пока гости пили, жевали, лакали, я выдала все о звонках с угрозами, пропаже Димы, своих подозрениях и прочем. В итоге – разревелась, как дурочка.

– Ну, что ты, Селена!.. Не плачь, не стоит!

Он утешал неловко, очень уж по-мужски, а все равно, плакать я перестала.

– С какого номера звонили?

– Не знаю. Это были городские звонки, а у меня на телефоне номер не определяется!

– Это он для тебя не определяется, а для меня – очень даже определяется. Не бойся, я его найду и ноги из жопы… Ох, прости!

Невольно я рассмеялась – не потому даже, что этот здоровенный дядька в своей речи использует детсадовские угрозы, а от ощущения облегчения – будто гора с плеч свалилась: он поможет!

– Что ты думаешь по поводу твоего отца – мог он угрожать?

– Папа? – я немного растерялась. – Понимаете, он мне говорил – мол, не водись со своей мамашкой, она такая и сякая… Но папа слишком бесхребетный, чтобы сотворить что-то действительно ужасное.

– То есть, он бы хотел, но духу не хватает?

Стало неловко – человек-шкаф мог бы подумать, что я не люблю и не уважаю отца.

– Думаете, я хочу отомстить отцу за то, что он позволил бабуле так жестоко поступить с мамой? Нет, просто я слишком хорошо его знаю. Бабушка ведь и его самого ни в грош не ставила. Ругала за бесхребетность, а сама не позволяла шагу в сторону ступить. Пилила… Например, говорила, что папа слишком помешан на одежде. Он и вправду любит модные вещички.