Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи

– Знаешь, Нина, в ванной нет горячей воды.

А ванна была поломана, и третий год туда не подавалась горячая вода, тот кран даже был забит деревянным чопом.

Мама улыбалась, и всем троим стало свободно и хорошо. Вечером в новой семье долго ужинали, и Егор Борисович наперебой с мамой ухаживал за Зойкой, словно она была именинницей. Больше всего на свете Зойка не любила вареный лук. За едой она вылавливала белесые полукружья лука и вешала на край тарелки. И мама, и Егор Борисович ее всегда очень за это ругали, а сегодня не замечали Зойкиных проделок.

Зойка спала на диване. Чтобы пружины не кололи бока, мама стелила на широкое сиденье старое ватное одеяло. Ложась спать, Зойка всегда подпрыгивала, чтобы послушать, как поет старый диван, потом поднимала глаза к портрету, говорила одними губами:

– Спокойной ночи, княжна! – И, уткнувшись розовым носом в холодную спинку дивана, начинала совершать подвиги один чудесней другого, пока не засыпала.

Было лето. В комнате томительно пахло цветами акаций и улицей, иссушенной зноем. Мамы не было дома, ей очень часто приходилось ездить в командировки. И Зойка оставалась с отчимом вдвоем.

В этот вечер Егор Борисович сидел у открытого окна и читал книгу. Чему-то недосмеявшись, Зойка вбежала в комнату. Отчим поднял голову и сказал:

– Зоенька, хватит бегать, пора спать, уже десятый час.

– Хорошо, папа, – ответила Зойка. Но спать ей не хотелось, и, чтобы хоть немножко оттянуть время, она принялась пить холодный чай, потом долго стелила свою постель… Когда делать стало совсем нечего, сбросила легкое платьице и шмыгнула под холодную простыню.

В дверь постучали.

Зойка мигом высунула нос из-под простыни.

– М-да! – отозвался Егор Борисович.

Появилась рука в белой перчатке, потом неловко, боком, вошла молодая женщина. Поставила у ног черный чемодан, кокетливо щурясь, спросила:

– Я не ошиблась, здесь живут Морозовы?

– Да, да, – поднимаясь, ответил Егор Борисович.

– Я только с поезда, гостиницу искать поздно, вспомнила Нинин адрес, мы с ней в институте учились в Москве… А где же Нина?

«Красивая, – оценила Зойка. – А голос притворяется».

– Нина в командировке. Но вы не волнуйтесь. У нас переночуете – утро вечера мудренее, – радостно сказал Егор Борисович. Он отставил чемодан к шкафу и протянул обе руки, указывая на стул. Но она продолжала стоять. Тогда Егор Борисович решительно взял женщину за покатые плечи, усадил на стул.

– Одну минутку, сейчас я чаю… – пробормотал он и вышел из комнаты.

Зойке совсем не понравилось, как он брал гостью за плечи, так властно и бережно… И она показала ей язык и не успела вовремя прикрыться простыней.

– А тебя зовут Зоенька, я знаю, ты не прячься, мне мама про тебя рассказывала, – рассмеялась женщина, подходя к Зойке и наклоняясь над ней.

Зойка обеими руками сдернула с головы простыню.

– А я и не прячусь, мама про вас тоже рассказывала. Вы рыжая Томка, да?

– Угадала! Ха-ха-ха! Угадала! – рассмеялась женщина, театрально запрокинув голову.

У нее и вправду были очень рыжие, почти красные волосы, синие глаза, искусно обведенные тушью, и большой рот. Платье было так глубоко декольтировано, что Зойка заметила черную родинку меж белых, приподнятых лифом и оттого налитых грудей.

Открыв сумочку, она протянула Зойке широкую плитку шоколада.

– Спасибо, – сказала Зойка.

А женщина беспокойно обернулась к двери. Дверь распахнулась, и с покупками в руках вошел Егор Борисович.

– Вы тут без меня уже и познакомиться успели, – возбужденно улыбался он, высыпая на стол свертки и ставя бутылку вина. Он подошел к Зойке и протянул шоколадку, но, увидев в руках у нее точно такую же, смешался.

– О, да у тебя уже есть… – И ему стало неловко оттого, что они, не сговариваясь, задаривают Зойку шоколадками. Но он повернулся к гостье и, все улыбаясь, сказал:

– А теперь давайте знакомиться.

Она подала руку.

– Тамара Николавна.

– Егор… Егор Борисович, – поправился он.

– Просто Тамара, – сказала она и, как показалось Зойке, вцепилась в его руку.

– Сейчас будем ужинать. Вы умойтесь с дороги. Ванная прямо по коридору…

Когда она проходила к двери, как-то нехотя, чуточку волоча ноги и покачивая как-то нарочито бедрами, он провожал удивленным, потерянным взглядом ее длинные и стройные ноги и бедра, высокие и округлые…

И Зойке стало жалко его и страшно этого непонятного взгляда.

– Папа! – прошептала Зойка.

Ничего не слыша, он еще минуту смотрел в дверь. Потом, улыбаясь, как пьяный, повернулся и стал суетливо расставлять на столе тарелочки с закуской.

Женщина не возвращалась.

Зойка устала грызть шоколад, отвернулась к спинке дивана, вспомнила родинку меж грудей Тамары, провела холодной ладошкой по плоской своей груди, чему-то усмехнулась, прошептав:

– Спокойной ночи, княжна.

Уснула.

– Подойдем к окну, Томочка, – услышала Зойка, открыла глаза и задохнулась. Егор Борисович, обняв за талию женщину, натыкаясь на стулья, вел ее через комнату, за ними, как серебряные призраки, скользили лунные блики по темному паркету.

Отец придвинул плетеное кресло, чужая женщина села к нему на колени и обвила руками шею. Зойка лежала и слушала, как они шепчутся. Слепыми глазами смотрела она на княжну – слезы затопили ее серые, всегда смеющиеся глаза…

Когда дворники заскребли тротуары своими жесткими метлами и стаяли лунные пятна на посветлевшем паркете, Зойка, устав от слез, уснула.

Поздно проснулась Зойка. По белым стенам прыгали желтые зайчики. В открытые окна дышала полуденная улица с ее многоголосым шумом и привычными запахами: распаренного асфальта, гари машин, аромата печеного хлеба из булочной напротив… Маленький город жил. Все было как всегда. И эта обычность обманула Зойку, ей показалось, что приснился дурной сон. Но на столе лежала записка.

«Зоенька! Я ушел на работу. Тетя Тома придет за вещами, будь дома. Папа».

Зябко поводя плечами, Зойка выставила чемодан гостьи за дверь и заперлась изнутри.

Маме этого она никогда не рассказывала, но с того дня снова стала называть его Егором Борисовичем. Он почувствовал все и больше никогда не смел заставлять Зойку кушать лук. Они жили в коммунальной квартире с темным и длинным коридором и занимали одну большую комнату. Четыре года изо дня в день он зарабатывал себе право отцовства. Над диваном висела картина художника Флавицкого «Княжна Тараканова».

Зойка и княжна знают все.

Они и сейчас там живут: Мама, Зойка и Он – Егор Борисович.

Однажды, когда я был чуть выше подоконника, я пошел на базар. У базарных ворот стоял старик. На груди у него висел темный от времени, гладкий ящичек, полный белых билетиков, а сверху сидела трехцветная морская свинка.