Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том десятый. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи

– Люди! Люди! Узнайте свою судьбу! – хрипло и весело кричал старик. Он был уже горбатый от долгой жизни, и борода у него пестрела желтыми подпалинами.

Я остановился рядом. Был воскресный день, на базар пришел весь город, и люди часто подходили к старику узнать свое счастье. Каждый, кому морская свинка вытягивала билетик, тревожными пальцами разворачивал его, а прочитав, улыбался и отходил от старика довольный.

– Дедушка, а мне тоже можно узнать? – спросил я, когда народу стало поменьше.

– Уважаемый гражданин, вам не только можно, вам нужно сию же минуту узнать свою судьбу, – сказал старик. – Мукки, а ну-ка, Мукки, скажи молодому человеку, какие подвиги он совершит в своей жизни! – попросил он свинку и нежно погладил ее по трехцветной спине.

Морская свинка Мукки опустила острую мордочку в ящик и, понюхав билеты, вытащила мою судьбу.

– Читай! – сказал старик, протягивая мне белый листок.

– Дедушка, я не умею читать.

– Хорошо, – сказал старик и, достав из отделения ящика очки в железной оправе, стал читать: – Долгую, как дорога от звезды до земли, и чистую, как весеннее небо, суждено прожить тебе жизнь. Ты всегда будешь побеждать. Ты станешь дипломатом. Все.

– Большое спасибо, дедушка! – сказал я и подал деньги.

– За этот билет не беру! – ответил он и вложил мне в руку монету.

Я отошел, потому что уже собралось много желающих узнать свое счастье. Купил стакан семечек, за которым пришел на базар, и стал думать. В моей судьбе все было понятно. Я буду жить очень долго и никогда не умру – это я знал и без морской свинки. Я буду всегда побеждать – это я тоже знал, потому что не было в нашем дворе ровесника, которому я бы поддался в драке. Но что такое быть дипломатом – этого я не знал и поэтому не мог уйти домой, не выяснив самого главного. До вечера я ходил по базарным рядам, не упуская старика из виду. А когда он посадил свою свинку в ящик и пошел домой, я побежал за ним следом.

– Дедушка, а что такое дипломат?

– О, это ты! Ты еще не пошел домой?

– Да, я еще не ушел домой, скажите, кто такой дипломат?

– Я вижу, ты будешь добрым человеком. Вот мой дом, зайди, и я расскажу тебе все. Это нужно рассказать как следует.

Старик отпер висячий замок на двери своего маленького дома. Комната была тусклая, длинная, с низким потолком.

– Садись, а я дам еды своей кормилице.

Я сел на рассохшийся табурет и свесил босые ноги.

Старик поставил ящичек на стол, вынул свинку и опустил ее на пол. Свинка быстро побежала в свой угол. Старик достал пучок моркови и прямо из рук кормил свою свинку и приговаривал:

– Умница, Мукки, умница, много счастья ты на гадала сегодня людям. Так и надо, только счастье, одно лишь счастье должны мы с тобой предсказывать людям. Потому что у каждого человека и без нас хватает маленького и большого горя.

Я сидел и слушал. Потом старик зажег примус, разогрел обед, и мы сели кушать.

– Так вот, значит, – начал старик, дуя сухими губами в ложку горячих щей. – Этот билет, который достался тебе, единственный во всем моем ящичке. И для меня самый дорогой билет. Шестьдесят лет назад был я таким, как ты, и вытащил точно такой билет. Там тоже было написано, что я буду дипломатом. Но, как видишь, я не стал дипломатом, потому что я не знал, что это такое. А объяснить мне никто не мог, потому что я жил в рабочей слободке и служил мальчиком в столярной мастерской. Я был не такой догадливый, как ты, и поэтому забыл спросить у гадальщика, что такое дипломат. А когда я постарел и узнал, что значит быть дипломатом, было уже слишком поздно. Тогда я купил себе морскую свинку и стал гадать людям счастье. А дипломат – очень большой человек. Дипломаты живут за границей и красиво говорят, понял?

– Понял, – сказал я, – очень понял!

– Вот хорошо. Ты должен стать дипломатом, потому что ты теперь знаешь, что это такое, – улыбнулся старик.

Когда мы кончили обед, он позволил мне поиграть с морской свинкой Мукки. А когда я уходил домой, старик, как мужчине, крепко пожал мне руку и сказал, что он на меня надеется.

На другой неделе наша семья уехала из города, и я никогда больше не видел этого чудного старика.

Давным-давно растаяли в солнечных лучах те времена, когда я был чуть выше подоконника.

Должен сказать, что я так и не стал дипломатом. Но в те дни, когда дела мои идут особенно плохо, я вспоминаю тебя, мой мудрый гадатель. Знаешь, наверно, придет время, когда я тоже повешу через плечо деревянный ящик с морской свинкой и пойду по земле гадать людям счастье.

Вот вы рассуждаете про цены на дачи. Отопление на угле или на солярке? Кирпичная или деревянная? Вода холодная, вода горячая? С удобствами, без удобств? Все это, конечно, важно. Но я ничего не слышу от вас про ваших соседей?

А это большой вопрос. И он прямо входит в цену – самым непосредственным образом. У меня, например, была на Клязьме прекрасная дачка. А по соседству, через забор, поселилась большая еврейская семья, и все ее дети учились играть на скрипочках. Для еврейской семьи это вполне нормально: и то, что большая, и то, что на скрипочках. Не нормально то, что и мальчики, и девочки в этой семье были одинаково бездарны.

Представьте себе: утро, еще молочный туман колышется в берегах нашей Клязьмы. Еще не вытек, не расплескался, не повис клочьями на деревьях, еще солнышко слабое-слабое, нежное-нежное, а они уже тянут кота за хвост. Тянут-потянут: «Савка и Гришка сделали дуду». Песенка есть такая в обязательной программе. И так, подлецы, фальшивят, что у меня ком к горлу подкатывается. Я думал, что хуже не бывает, и жена моя так считала. Но мы ошибались…

Подросла младшая дочка Софочка и в год окончания школы вышла замуж за турка. Эти турки невдалеке от нас что-то строили, какой-то пансионат оздоровительный в виде средневекового германского замка, но с элементами китайской пагоды. Как раз перестройка началась, так что затейливость в свободомыслии возникла необыкновенная, это даже архитектуры коснулось.

Все страшно жалели хорошенькую маленькую неряху Софочку. Все говорили, что турок – это неэкономично, недолговечно. Все считали, что он сбежит через год-полтора, и рухнет Софочкино семейное счастье. Шло время. А они все жили и жили. Софочка плодилась, как кошка. Она с первого же захода принесла двойню. Турок быстро заматерел, раздался в плечах, начал вполне понятно говорить по-русски. Стал обстраивать Софочкину дачу со всех сторон террасками, эркерами, навесиками. Очень симпатичный оказался турок: и веселый, и добрый, и на все руки мастер. И деточек своих любил весьма наглядно. Бывало, сядет на открытой терраске, а они облепят его и дурачатся так, что их звонкий смех по всему поселку летит-переливается. А сам он чуть не плачет от умиления и вскрикивает по русско-турецки: