Елена Надежкина - И всё это просто Жизнь (сборник)

– (Неужели это все?) Скажите хотя бы как вас зовут?

Тихо так, словно это и не она, а легкий ветерок:

– Лена.

– О, за Елену Троянскую я готов жизнь отдать.

– Не стоит, живите, – и она захлопнула дверь прямо перед его носом.

Долго ещё курил Андрей на скамейке у подъезда:

– Что за девчонка, ни кожи, ни рожи, а себе туда же…

Но уходить не хотелось, то ли от того, что она там, за стенами этого дома, то ли ночь была так хороша.

К счастью, цветов в округе было очень много, и в шесть утра всё тот же Андрей, у того самого подъезда сидел с огромным букетом роз.

– Елена Троянская, салют, – Андрей высоко подбросил цветы, и они яркими вспышками, посыпались под ноги вчерашней девчонки.

– Глупо, они же колючие, да и намусорил.

Андрей кинулся собирать цветы.

– Правда глупо получилось, что это я, надо было просто ей подарить, и куда я теперь с ними? – подумал Андрей.

Лена присела рядом с ним и стала собирать неудавшийся «сюрприз».

– Такие красивые. Зачем же вы так с ними жестоко?

– Я тебе хотел подарить.

– Спасибо, конечно, но я не люблю срезанных цветов.

– Почему?

– Наверно, от того, что они быстро умирают. А разве можно наслаждаться и радоваться умирающим?

(Какая странная девчонка). Он разглядывал её в солнечном свете и не понимал, зачем же она ему так нужна?

– Как вас зовут?

– Андрей.

– А меня, как вы уже знаете, Лена. Вот и познакомились.

– Прости, правда, глупо всё это, – ну с цветами, – замялся Андрей.

– Да ничего.

Андрей приходил к этому подъезду ещё целую неделю, дожидался, пока она выйдет, перебрасывался с Леной парой фраз и всё. Сам не мог взять в толк, от чего так, почему до сих пор не пригласил её встретиться. Всё происходящее было так не похоже на обычное поведение весёлого балагура Андрея.

– Лен, будешь со мной встречаться, – краснея и запинаясь, спросил он однажды.

– Да мы и так видимся каждый день.

– Нет, я хотел сказать, пойдём вечером в кафешку.

– Пойдем.

Так начались их встречи, такие тихие и совсем не обычные даже для того времени. Они очень много говорили, причём какие-то нелепые вещи. Андрей все больше узнавал Лену и уже не любил, а боготворил её всю, совершенно не понимая, как она может не нравится его друзьям.

А те все твердили:

– Андрюха, бросай, таких телок навалом. Ты ж с ней соскучишься скоро, была бы красивая, а то. Или втюрился по самое не хочу? Смотри она же недотрога. Даст только после штампа.

А он, от чего-то, струсил сказать, что любит её, да ещё пивком разогрелся.

– А спорим, моя будет, ещё бегать за мной станет, как собачонка.

Сказать то сказал, а когда понял весь смысл сказанного, сам ужаснулся. Но было поздно. Правду говорят, «язык мой, враг мой». И не знал он ещё тогда, что «друг мой, то же враг мой». Через день Лена уже всё знала об этом споре. Нет, она не ругала его, она вообще ничего не говорила, только посмотрела в его глаза с такой болью и презрением, что и говорить было ничего не нужно. И опять он сделал ошибку. Ему бы молить её о прощении, а он…

Выпивка, друзья, опять выпивка, хотел забыть, вычеркнуть её из своей жизни.

– Да, что она из себя воображает. Думает, я плакать буду, не дождется. Да у меня таких девок вагон, в очередь строятся.

Вагон, не вагон, а парень он был симпатичный и девчонки сами липли ему на шею, но сейчас, спустя годы, он даже не мог вспомнить имени ни одной из них. С Леной Андрей не виделся, благо, жили в разных районах. Но хватило его только до апреля.

Вот тот же подъезд, та же скамейка ожиданий. Андрей просидел до позднего вечера, Лены не было. Не было её и на другой день, и на третий. Уже стемнело, когда Андрей нажал на кнопку звонка. Дверь открыла полная женщина, он никогда раньше не видел матери Лены, но без ошибки мог сказать, что это она. У них были совершенно одинаковые глаза.

– Здравствуйте, а Лену можно?

Какая-то тень пробежала по лицу женщины, и глаза, от чего-то, сразу стали темнее.

– А её нет… И не будет… Никогда.

– Она уехала?

– Лену сбила машина.

– П-простите, я не знал, – земля ушла из под ног.

– Извините, а вы Андрей?

– Да, Андрей.

– Еще раз извините, может быть это вовсе и не вам, но последние слова её были:

«… скажите Андрею, что Елена Троянская боится темноты», врачи со скорой передали. Я думаю, может бредила.

– Нет, это мне. Простите.

На следующий день скорый поезд мчал Андрея на крайний Север.

Долгих двенадцать лет прошло с тех пор, он научился жить со своей болью.

Мертвым – мертвое, живым – живое. Красивая, уверенная, она все чаще стала хозяйничать в его квартире. И сам не заметил Андрей, когда же перебралась Наталья к нему на совсем. Он не говорил ей о любви, она знала всё о Лене. И, даже когда уже ждали дочь, расписываться не стали. Случилось какое-то чудо, у них, черноволосых и кареглазых, родилась русая сероглазая девочка. С одного взгляда на неё Андрей понял, что Бог вернул ему его Елену Троянскую.

Спустя тридцать лет с тех далеких событий вернулся Андрей Матвеевич в свой родной город. Города как люди, то же умеют стареть. Всё в нём было по-прежнему знакомо, разве что появились рекламные щиты на стенах, но город дряхлел и рушился. Сразу с вокзала Андрей Матвеевич направился туда, куда все эти годы собирался и безумно боялся пойти, Лена была для него жива, пока он не видел её могилки.

Медленно шел по Масловскому городскому кладбищу высокий полноватый мужчина. Остановился у оградки, с памятника смотрела на него та, которая изменила всю его жизнь. Охапка бордовых роз и слезы в глазах:

– Ничего не бойся, Елена Троянская. Я с тобой.

Мне в жизни повезло, мой муж, Алексей, был самым лучшим в мире мужчиной, у меня подрастали сын и дочь, на любимой работе всё ладилось, хотя и не так быстро, но, всё таки, уверенно, я поднималась по карьерной лестнице. Всё здорово, спасибо Богу!

В эту ночь мне плохо спалось, было слишком душно, и даже открытое окно не спасало положение. Я взяла свою подушку и перешла в зал на диван. Спустя полчаса, а может быть и чуть больше, сон смилостивился на до мной, и я задремала. Но долго спать мне не пришлось. Сквозь сон я чётко услышала, что меня кто-то позвал: «Таня!» Я открыла глаза – тихо.

– Показалось, наверное, – подумалось мне тогда. Но да рассвета я так и не сомкнула глаз. Успокаивало одно – на завтра была суббота.

– Что-то ты сегодня невесёлая? – спросил меня Алёшка, как всегда по утрам, поцеловав в макушку.

– Не выспалась, душно было, когда только закончится эта жара? – пожаловалась я.

– А я думал, за что это ты на меня обиделась так, что ушла спать в другую комнату? – улыбнулся Алёшка.

– Да разве можно на тебя за что-нибудь обидеться? Ты же у меня умница, – я погладила мужа по голове и поставила на стол тарелку с оладьями.