Елена Надежкина - И всё это просто Жизнь (сборник)

– У золотой жены и мужья в умницах ходят.

Алешка ушёл на суточное дежурство, дети уехали к маме на всё лето, и я была вольна делать сегодня всё, что хочу. Но отчего– то ничего не хотелось. Я вышла с чашкой кофе на балкон, и тут меня словно бы укутал колокольный звон. Церковь была рядом с нами, и колокольный перезвон был вовсе мне не в новинку, но сегодня он был другим. Колокола плакали, рыдали, разрывали моё сердце на мелкие кусочки. Я так и стояла, заворожённая этим звоном, с полной чашкой в руках, с болью и тоской в сердце. Неожиданно по щекам моим потекли слёзы, а затем я заплакала навзрыд. Колокола звучали долго, а потом как-то сразу затихли, и показалось мне в этот миг, что потеряла я навсегда что-то очень дорогое.

В ужасе я кинулась к телефону и стала названивать мужу, маме, сестре. У них было всё в порядке, но ощущение потери не уходило.

Я прилегла на постель и вскоре уснула.

Проснулась я, когда солнце уже шло на закат.

– Да что же за день такой? – подумала я и машинально поглядела на календарь. – Пятое июля.

Как ни странно, но ночью я спала хорошо и даже видела какой-то удивительно счастливый сон, что-то из моей школьной жизни. О вчерашних слезах мужу говорить не стала, наверное, устала в последнее время, да ещё эта ужасная жара.

Шло время, в жизни моей, по-прежнему было всё хорошо, но тот колокольный звон нет-нет, да и всплывал в моей памяти.

С того времени прошёл целый год, вновь стоял июль, и вновь правила миром безумная жара. Сегодня я ночевала одна, Алёшка с детьми наслаждался свежим воздухом и парным молочком у мамы на даче, у него отпуск. А я, увы, должна ещё неделю оставаться в этих городских джунглях. Ну что же, завтра воскресенье и надо бы провести его «достойно».

– Люське позвонить, что ли? – подумалось мне. Но телефон так и остался в руке, мне было сейчас так спокойно, что совсем не хотелось говорить.

В дверь неожиданно позвонили:

– Кто бы это мог быть?

Мне так не хотелось прерывать своего блаженства, но я влезла в свои шлепки и пошла открывать. На пороге стояла незнакомая женщина, во всяком случае, так мне показалось сразу.

– Здравствуйте Таня.

– Здравствуйте, – удивилась я.

– Я мама Саши Потапенко, вы учились вместе с ним в школе, – каким-то слишком глухим голосом сказала женщина.

– Тетя Броня? – ещё больше удивилась я. Последний раз я видела маму Саши лет десять назад, да и о самом Сашке я ничего после школы не знала. – Проходите, пожалуйста. Как Саша поживает, где он?

– Саша? Да, да. Можно мне чаю?

Я провела гостью на кухню и поставила чайник.

Тетя Броня присела на уголок табуретки, неуверенно положила какой-то пакет на колени, потом опять взяла его в руки и всё молчала и молчала.

Я разливала чай по чашкам и смотрела на неё краем глаза, как она постарела. В школе мы часто собирались на праздники у кого-нибудь дома, Сашка Потапенко, симпатичный, но очень застенчивый парень, хорошо играл на гитаре, и мы чаще всего были у него, пели, ели необыкновенно вкусные пироги тети Брони, болтали. Весёлые школьные годы, как недавно это было и как давно. Молчание затягивалось, какая-то неловкость была между нами.

– Зачем же она пришла? – думала я, ставя на стол вазочку с печеньем. – У вас ко мне какое то дело?

Тетя Броня встрепенулась, словно скинула с себя сон, взглянула мне прямо в глаза.

– Знаете, Танечка, сегодня ровно год, как нет моего Саши.

– Простите, я не знала, – холодок пробежал по моей спине, – что с ним случилось?

– Рак, – тетя Броня нелепо развела руками, – он ведь не выбирает, молодой, старый.

– Это конечно, но так жалко, как же вы теперь? – я вдруг вспомнила, что Саша был единственным ребенком в семье.

– Ничего, держусь, вот сестра жить к себе зовёт, хоть и далеко, да родные люди – поеду.

Я, Танечка, просить вас хочу. Нет, не о том я. Вот, – она протянула мне пакет, что так мешал ей. – это вам, от Саши.

– Что это?

– Вы откройте, Саша просил вам сразу передать, а я, грешница, хотела себе на память оставить, думала – вы не захотите.

Я раскрыла пакет и обнаружила в нём старую тетрадь в твёрдой синей обложке. Я раскрыла её и прочла на первой странице.

«Сегодня меня посадили за одну парту с самой лучшей девочкой на свете, я так счастлив, что хочется смеяться и петь. Татьяна, самое прекрасное в мире имя…».

Мы сидели с Сашей вместе с четвёртого класса.

– Я совсем ничего не знала о его чувствах ко мне, просто совсем ничего, – словно извиняясь, обратилась я к тёте Броне.

– Знаю, девочка, всё знаю, ну, я пойду, будь счастлива, и хоть иногда, вспоминай моего сына, – тётя Броня встала и пошла к двери. – Прощай, Танюша.

Всю ночь я читала Сашину тетрадку, вспоминала моменты, описанные в ней, всё больше узнавала о его чувствах ко мне, читала его стихи посвящённые мне. Ах, Саша, Саша. Как не справедлива к тебе судьба, ведь из тебя мог получится замечательный поэт. И какой же слепой была я, совсем не догадываясь о том, какие страсти кипели в тебе. Почему же ты ничего не сказал мне сам, ведь тогда, в девятом, ты мне нравился…

Жара начиналась уже с самого утра, я вышла на балкон, и в ту же минуту колокольный звон окутал меня. Колокола плакали, рыдали, разрывали моё сердце на мелкие кусочки, по щекам моим потекли слёзы, а потом я заплакала на взрыд всё точно так же, как год назад, как раз в то время, когда не стало на свете ещё одного хорошего человека, Саши Потапенко. Но теперь я точно знала, по ком плачут колокола.

Всё было до-обидного банально и просто.

После обеда я почувствовала себя плохо и так, как работы было немного, к тому же пятница, отпросилась, в надежде отлежаться за пару выходных. До дома добралась в температурой лихорадке, открыла ключом дверь, по привычке кинула сумку на тумбочку в прихожей и остановилась взглядом на лаковых туфлях, аккуратно стоящих на резиновом коврике. Туфли эти были мне хорошо знакомы, но – не мои. Мы покупали их пару месяцев назад вместе с моей подругой Катькой, вернее конечно, покупала Катька, а я просто ходила с ней за компанию.

– Катька пришла, – проплыло в моей затуманенной голове, но сердце ещё молчало.

– Наташа? – выглянул из спальни Виталик, мой муж, – Что-то случилось?

И тут моё сердце предательски молчало.

– Вот, отпросилась, грипп подхватила, наверное. А ты почему дома? – сказала я, отчего-то не двигаясь с места.

Тут только я заметила, что муж был в одних брюках, бос, взлохмачен и отчего-то красен.

– Ты то же заболел?

Наивная, но сердце моё уже подало первые сигналы тревоги.

– Я сейчас, Виталь, таблетки найду, ты ложись, – я хотела пройти в кухню, но в ту же минуту наткнулась на бетонные слова мужа.

– Я всегда знал, что ты дура, но не до такой же степени.