Андрей Красильников - Санитарка

Естественно, за билетами отправили инициатора похода, то есть меня. Театр располагался на Таганке, но найти его было непросто. Все знали прославленный театр Любимова. При попытке же выяснить, где располагается искомый, многие удивлялись, что такой вообще существует. Сделав пару кругов по Таганской площади, я нашёл неказистое здание и, если бы не табличка, никогда бы не поверил, что в таком месте может находиться храм Мельпомены.

В обшарпанном помещении кассы не было никого. Учитывая явную заброшенность здания и отсутствие людей, я уже начал подумывать, что заведение не работает, как из окошечка кассы показалась женская голова.

– Чего вы хотите, молодой человек? – спросила она.

От неожиданности я начал как-то издалека:

– Мы вот… это… понимаете… первый раз в вашем театре. Хотели бы спектакль посмотреть, – наконец сформулировал я.

Голова внимательно осмотрела пустое помещение, словно ища обоснование использования множественного значения слова «мы», и, не найдя никого, снова обратилась ко мне:

– Ну так и в чём же дело?

– Скажите, а театр работает? – напрямую спросил я, пытаясь развеять смутные сомнения, возникшие от внешнего вида учреждения.

– А что я, по-вашему, здесь делаю? – обиделась кассир.

Чтобы сгладить возникшую неловкость, я подробно рассказал о стремлении группы иногородних врачей посетить именно этот театр. Деликатно упомянул о финансовых сложностях в реализации этой цели. Выразил надежду, что если всё же получится купить билеты, то на самые лучшие места. Пытался ещё что-то объяснять, но кассир перебила меня:

– Я всё поняла. Давайте деньги.

Заглянув в кошелёк, я понял, что ситуация гораздо хуже, чем я её обрисовал, – основные деньги остались в гостинице. Одинокая десятка сиротливо покоилась в складках кошелька. Этих жалких рублей никак не могло хватить на три билета. Хотя стоимость их до сих пор не оговаривалась, но я уже был уверен, что культпоход полностью провален по моей милости. Оставалось только как-то завершить разговор с кассиршей, которая продолжала вопросительно смотреть на меня.

– Знаете… так получилось… денег, вероятно, не хватит. Может я быстренько смотаюсь на Сокол. Возьму, сколько надо, и вернусь обратно, – робко предложил я в надежде, что дама пошлёт меня ещё дальше и я с лёгким сердцем свалю восвояси.

Не вышло. Мадам, не меняя выражения лица, продолжала пристально смотреть мне в глаза и снова спросила:

– Сколько у вас денег?

– Да ну, что вы! Этого никак не хватит, – я пытался уйти от ответа. Мне не хотелось даже обсуждать эту позорную сумму и называть конкретную цифру. Кассир же, напротив, хотела именно этого.

– Сколько у вас денег? – снова уже более требовательно повторила она.

– Десятка, – обречённо выдохнул я, ожидая, что сейчас всё и закончится.

– Ну так и давайте её сюда, – неожиданно продолжила собеседница.

Совершенно сбитый с толку таким поворотом разговора, я пытался сообразить, как на эту сумму можно купить три театральных билета. Сомнения уже другого свойства снова охватили меня. И я попытался уточнить:

– Простите, вы меня правильно поняли? Мне нужно три билета рядом на вечерний спектакль, на хорошие места и… по такой цене?

– Я уже давно всё поняла. Давайте деньги, – не меняя интонации, требует кассир.

– Скажите… а как это… возможно? – из последних сил пытаюсь разобраться я, в чём же подвох.

– Давайте деньги.

– А-а…

– Деньги!

Будь что будет. Протягиваю мятую купюру. Жду. Вопреки мрачным ожиданиям получаю три билета. Третий ряд партера. Места восьмое, девятое, десятое. Судя по схеме зала, лучше мест не бывает.

Но как это? Этого просто не может быть! Где засада? И сколько же стоит билет, если десять без остатка не делится на три? Машинально переворачиваю билеты. Синим штампом проставлена цена каждого. Место №8 – 5 руб. Место №9 – 3 руб. Место №10 – 2 руб.

Вспоминаю, что за порогом разруха, кризис и выживать нужно не только докторам.

Окошечко кассы захлопывается. Конец первого действия. Занавес.

Может быть, обычные театры и начинаются с вешалки, а еврейский начинается с кассы.

Стажировка близилась к концу. Чем меньше оставалось денег, тем больше хотелось домой. В рабочее время всё было хорошо. Профессия захватывала и увлекала. Хотелось увидеть и узнать как можно больше. Но, когда возвращались в гостиницу, становилось грустновато. До отъезда ещё неделя, а есть уже практически нечего.

Ввели режим жёсткой экономии. Сначала из рациона исчез крепкий алкоголь, затем пиво, мясные, а вскоре практически и все остальные продукты. Но молодой организм, изнурённый получением знаний, не понимал происходящего, и есть хотелось постоянно.

В один из вечеров группа голодающих докторов проводила консилиум на тему пищевой ценности костной муки. В холодильнике оставалась тщательно обглоданная свиная рулька. Мнения коллег разделились. Одни считали, что кость нужно дробить сразу. Другие предлагали предварительно извлечь костный мозг. Высказаться я не успел. По межгороду звонила жена.

Оказалось, что тёща, прознав про моё скорое возвращение, решила переслать со мной посылку. И уже отправила её с проводником волгоградского поезда. Мне необходимо было встретить поезд, забрать гостинчик и доставить его домой. Особо порадовало содержимое груза – двадцать килограммов свежей говядины. Сегодня в это трудно поверить, но в 90-е мы часто перемещали пищевые продукты на довольно длинные расстояния.

Когда товарищи узнали счастливую новость, от дробления костей решено было воздержаться. Тем более что поезд приходил ближайшей ночью, то есть через несколько часов. Точнее, в пять утра.

На последнем поезде метро я прибыл на Павелецкий вокзал и стал ждать. Нет ничего ужаснее ночи на вокзале. Твёрдое сиденье. Измученные, озлобленные соседи. Борьба со сном.

Сначала я бодрил себя мыслями о глубоких родственных чувствах, испытываемых к матери своей жены, которая так замечательно придумала отправить продукты. Затем я стал представлять себе того железнодорожного начальника, который столь заботливо составляет расписание поездов. Помогло, но ненадолго. Переход от действительности ко сну прошёл незамеченным. Очнулся от толчка в плечо. Передо мной стояли два милиционера и, судя по всему, уже теряли терпение меня разбудить. Традиционная скороговорка-представление. Проверка документов. Пожелание быть внимательнее пришлось как нельзя кстати. На часах без пятнадцати пять.

Времени только-только хватило найти перрон, как появился поезд. Почему-то именно в такое время поезда никогда не опаздывают. Дородная проводница с характерным южным «хэ» вместо «гэ» извлекла из какого-то подполья две защитного цвета брезентовые сумки. Выяснила, кто я такой, и отдала мясо. На морозе оно приобрело каменистую твёрдость, и я был уверен, что именно в таком виде довезу ценный груз до гостиницы.