Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том второй

«Миленькие, скорее выручайте!»

Глядь, через мгновение парень уже на земле валяется, глазами ворочает, силится подняться, а не может, сила нечеловеческая к земле пригвоздила, я же воспользуюсь его беспомощностью и сбегу. А как только окажусь в безопасности, огненные отпускают парня.

– Баб, – повернулась я к бабушке, она уже было совсем протянула руку, чтобы схватить меня за косу, – а я спросить у тебя хотела…

– И я…

– Погоди, я первая, – отмахнулась я, – кто они, эти огненные?

– Кто? – переспросила бабка, недоумевая.

– Ну, огненные? Они, что же люди, что ли были когда-то?

– Нет, они – ангелы, самые младшие, озорные, беспокойные, все равно, что дети.

– Ангелы? – подивилась я в свою очередь. – Даже не предполагала. Они, наверное, были белые и красивые, как младенцы?

– Ну, если они покупаются в солнечных лучах, – улыбнулась бабка, – станут такими же, как и прежде.

Я задумалась, а бабка, тем временем, все-таки схватила меня за косу, расплела и принялась причесывать костяным гребнем.

– У девки вся сила в волосах, – приговаривала она, – чем длиннее волос, тем гибчее ум.

Я рассеянно слушала ее и не слушала, одновременно, все думала о солнечных лучах и черных, как головешки, огненных. Вдруг бабка замерла, настороженно прислушалась. Я только и успела заметить, как промелькнула черная тень.

– Так! Кого это ты повстречала на тропинке, кто тебя поцеловал? – рассердилась бабка и больно дернула меня за косу.

– Доложили уже, – вздохнула я и медленно, не упуская ничего, рассказала бабке о встрече с чудесным незнакомцем, все, без утайки…

В тот же день я пришла на пригорок к величавой сосне. Сосна гудела на ветру широко, размашисто трясла зеленой гривой, лопотала что-то неведомое. Ветерок кружил вокруг меня, налетал хулиганом, вздувал подол моего сарафана, хорошо, никто не видел. Ласточки на лету пищали, просили пощады у ветра, с размаху залетали в свои норки на высоком песчаном берегу маленькой светлой речушки. Ветер дул в их норки и во все стороны дул, ходил по верхушкам деревьев леса, трепал белье, развешанное на веревках в деревне. До всего ему было дело. А шуму-то, свисту сколько! Но я и слышала, и не слышала ничего, перед глазами стояла давешняя встреча, а в ушах звучал бабкин голос:

«Не человек это, девонька, увидишь его, беги скорее, как от пожарища!»

А мне вспоминались теплые губы, ласковые руки и невозможно было поверить, что он опасен для меня. Да и кто он таков? Бабка не сказала, только сердито зыркнула в мою сторону. Черной тенью мелькнул Ювинкум, один из огненных, уселся на нижней веточке моей сосны, уставился на меня любопытными глазенками-бусинками.

– Искупайся в солнечных лучах, – указала я ему на солнце, как раз показавшееся из-за облаков.

– Зачем? – бесенок заболтал ногами.

– Хочу посмотреть, какой ты на самом деле был раньше…

– Хорошо…

Он взмыл черной птицей к солнцу. Миг, и к ветке сосны вернулся хорошенький мальчишечка. Я даже поверить не могла, что он такой. Белые пушистые крылья вздымались у него над головой, полностью оборачивая тело ангелочка, скрывая его наготу, такие они были большие, только розовые пяточки и виднелись. Изо всего этого пушистого вороха крыльев выглядывало на меня беленькое веселое личико с чистыми, небесной голубизны глазами, с курносым носиком и смеющимся ртом. Вкруг головы ореолом светились белокурые волосы.

– Ух ты! Вот это чудо! И что же все вы такие? – имея в виду остальных двенадцать огненных, спросила я.

– Да, хотя, конечно, отличаемся друг от друга, мы же не близнецы, – засмеялся ангел.

– Жаль, что вы такие черные…

– Нам ни к чему внешняя красота, – Ювинкум дунул на перья своих крыльев, высвободил розовые ручки, захлопал в ладошки, – прости, я погоняюсь за ветром? Очень хочется ему бороду запутать!

– Неужели, ты не можешь посидеть спокойно?

– Ни минуточки! – и ангел упорхнул к лесу.

Позади что-то отчаянно затрещало. Я оглянулась.

Вовка Стриж мчался на велосипеде и колотил палкой по стволам деревьев. Он и одной рукой вел велосипед всегда довольно сносно. Рыжие волосы у него топорщились лохматым кустом. Он сосредоточенно смотрел на меня, озабоченно сдвинув пухлые брови и совершенно не замечал дороги. В результате, велосипед подпрыгнул и Вовка отчаянно дернув ногами полетел кубарем мимо меня, с пригорка, прямо в речку.

– Вовка, не убился?

– Что ты, Эличкин, – Вовка ухмыльнулся и сипло прокашлялся, потирая ушибленные места. Речка ему была только по пояс. – Ничего страшного.

В вышине лазурного неба заливисто хохотал над неудачливым велосипедистом пушистый ангел. Вовка его, конечно же не слышал, духовные уши, впрочем, как и глаза, у него были закрыты, а потому смотрел он только на меня и слышал только меня. В вихрах его рыжих волос запуталась маленькая рыбка. Вовка достал ее и бережно-бережно отпустил.

А мне стало грустно. Душу защипала невыносимая тоска, захотелось убежать, спрятаться от внимания несносного Вовки и увидеть, увидеть, наконец, моего утреннего незнакомца. Я повернулась и устремилась к спасительному лесу, к той тропинке, где давеча, утром встретила его… Мой пушистый ангелок помчался вслед за мной, как видно бабка поручила ему шпионить… Вовка остался, растерянный моей неучтивостью стоять на месте…

В груди все сжималось и душа плакала маленьким ребеночком. Как я хотела его увидеть, не высказать! В одно мгновение я влюбилась без памяти и самое страшное было в моей любви, что я могла больше Его и не увидеть. Еще страшнее звучала мысль, что я совсем-совсем не контролировала себя и свои чувства.

Солнце сквозь листву деревьев раскинуло светлые пятна по земле. Кузнечик вскочил на кончик травки, закачался, прыг и нету его. Тяжелый шмель деловито гудел над сладким клевером. И над морем травы реяла неслышно голубая стрекоза. Мне казалось, смотрят на меня со всех сторон разные букашки и недоумевают о моем присутствии здесь, на поляне, посреди леса. Моему наблюдателю, Ювинкуму надоело за мной присматривать. Беспокойный характер. Я уже давно осталась одна. Душа все ныла, ныла, тоненько, заунывно так, дребезжала в груди. И это дребезжание становилось невыносимым, ни слезы, ни вздохи не помогали мне.

Солнце прожигало сарафан насквозь. Я сидела посреди высоченной травы и даже самому пристальному наблюдателю не удалось бы меня увидеть. В сторону полетел сарафан, приспущены были белые трусики и только широкий лист лопуха прикрыл мою голову от жарких поцелуев жадного светила. Под лучами солнца угомонилась моя душа. Я прилегла на сарафан, незаметно для себя, уснула. Во сне мне виделся незнакомец. Ласковая рука его касалась моего лица, карие глаза смотрели с нежностью и губы шептали слова любви. Я резко проснулась.