Владислав Картавцев - Вера Штольц и всего лишь несколько дней

Одновременно с изрядной толикой озверина перед глазами Аполлинария внезапно проступили картинки вчерашней ночи и вечера. Картинки были живыми и объемными, как кино 3D. Аполлинарий вспомнил все: и как напился до невменяемого состояния, и как полез в ванну и чуть не утонул, и как внезапно, как чертик из табакерки, появилась Полина, которая стала орать на него и пытаться его откачивать. Потом – пробел, провал в памяти, который прерывается появлением жуткого привидения, всего утыканного ветками, и отчаянной схваткой с ним, в которой Аполлинарий сильно ударился копчиком обо что-то тупое, но очень твердое. А потом наступило настоящее благостное забвение, и вот сейчас он сидит на кровати и читает какой-то бред.

– А ведь она совсем ушла! – тут до Аполлинария дошел весь ужас его положения. Только сейчас он смог оценить результаты своей командировки – деньги потрачены, бизнес, можно считать, загублен, да еще и женщина, которую он вывез для себя, его кинула и вместе с его новеньким чемоданом усвистела в неизвестном направлении! Ну, ладно, чемодан – бог с ним (все-таки она имеет право на компенсацию за его спасение – хотя сама во всем и виновата, стерва!), но она-то какова! Так надругаться над его – Аполлинария – лучшими чувствами! Как красный командир над унтер-офицерской вдовой!

Мысли о таком коварстве жгли его словно раскаленным утюгом. Аполлинарий не смог усидеть на месте и быстро заходил из угла в угол и обратно. Он метался по комнате, как раненый пещерный лев, представляя то одну, то другую картину жуткой кровавой мести, которую он обязательно совершит! Но не прошло и четверти часа, как он выдохся, и впал в другую крайность, на чем свет кляня несправедливую злодейку-судьбу, и проникся такой жалостью к себе, что чуть было не расплакался.

Ага – где-то в загашнике у него была бутылка пива, которая ему обязательно поможет преодолеть внутренний разрыв! В конце концов, дома в Москве у него есть еще жена, которая его утешит (она хоть и не ахти, но все-таки женщина и умеет чувствовать настроение вернувшегося из командировки мужа!). Аполлинарий открыл холодильник, достал оттуда холодненькую запотевшую бутылочку и с наслаждением выпил. В голове зашумело еще сильнее, но мысли потихоньку стали приходить в порядок, и он отправился в душ приводить себя в божеский вид.

Под бодрящими струями воды Аполлинарию еще немного полегчало, и он даже побрился – первый раз за последние два дня. Так было и вовсе хорошо. Туман в голове все еще плавал густыми хлопьями, но сквозь него уже пробивались яркие лучики трезвых мыслей. Аполлинарий позвонил на ресепшн и заказал себе кофе в номер. Потом спустился вниз в ресторан и позавтракал. Во время еды он уже настолько пришел в себя, что начал строить планы на будущее. В любом случае, жизнь еще совсем не закончена, и у него еще будет возможность со всеми поквитаться! А пока что вывод – делать ему здесь уже нечего, и нужно возвращаться в Москву. Странно, но впервые за все последние месяцы мысли о доме его порадовали – старый он стал, что ли? Нужно собираться и вылетать первым рейсом, а для жены его внезапное возвращение пусть будет подарком!

А тем временем в Москве наступило утро понедельника. Одного из многих, но, тем не менее, совсем не такого, как обычно.

Понедельник был мрачен, он кричал всему миру о том, что предвкушение сказки (точно так же, как и сама сказка) закончилось, и теперь впереди ничего нет, кроме осточертевшей офисной бумаги во всех ее проявлениях. Вера просыпалась тяжело. Она, признаться честно, совсем не хотела просыпаться, но пришлось. Служебный долг победил, и она наша в себе силы доковылять до работы, смотря на всех слегка припухшими от невысыпания красными глазами человека, вернувшегося туда, куда совсем не хочется. Тоска!

Впрочем, постепенно новый день брал свое. Сначала была дежурная утренняя чашка кофе и просмотр почты, потом приперся Кирилл – как всегда с загадочным видом, как будто выполз на работу прямо из постели королевы красоты.

Вера страдала. Она даже не стала отвечать на его двусмысленные комплименты по поводу ее очаровательного вида. Впечатления от поездки были еще очень сильны, и к тому же к ним время от времени добавлялось лицо Степана, с которым она даже по-человечески и попрощаться-то не успела.

Вера очередной раз (с утра уже, наверное, десятый) тяжело вздохнула, достала из сумочки фотоаппарат, перекачала с него фотки на компьютер и принялась их увлеченно рассматривать, как будто стараясь оживить прошедшее очарование от поездки. И тут только она сообразила, что фотографий Степана-то и нет! Она чуть было не расплакалась от неожиданности (настолько ей почему-то снова захотелось заглянуть в его глаза), но усилием воли, прикусив губу, взяла себя в руки и, отвернувшись от монитора с видом чрезвычайно занятым, натянула на лицо обычную свою повседневную озабоченную маску.

Маска сделала свое дело (к тому же, назойливый Кирилл начал грузить ее какими-то никому ненужными факсами и письмами), и Вера немного успокоилась и даже чуть-чуть повеселела, наблюдая словно со стороны, как еще с утра такие острые эмоции постепенно уплывают вдаль и скрываются за нагромождением обыденных рабочих забот и переживаний.

Вскоре заявилась Фиалка Марфовна с огромными баулами, набитыми едой. У нее всегда была привычка покупать продукты домой перед началом рабочего дня – ибо, не вечером же по очередям париться! Последним, как всегда, нарисовался Сан Саныч – переделав целый воз домашних дел, отведя детей в школу (или куда там он их водит) и ублажив супругу посредством починки очередного протекшего крана в ванной. Вскоре подошло время обеда. Особого приглашения не требовалось – все радостно побросали свои дела и сели кружком перекусить.

Завязалась неспешная беседа. Всех интересовало, как Вера съездила в Питер – особенно Кирилла. Вера отвечала на вопросы немного рассеянно, так что общественность пришла к выводу, что поездка не задалась. Тем не менее, все с интересом просмотрели фотографии, а некоторым (например, все тому же Кириллу) они даже понравились.

Чаепитие шло своим чередом, как вдруг внезапно оно было прервано появлением фигуры женского пола, влетевшей в дверь со скоростью, невиданной для этих мест. Сие оказалась Ирка собственной персоной, которая, не обращая внимания на присутствующих, бросилась к Вере, размахивая каким-то журналом и что-то нечленораздельно блея на ходу.

Отчаянно жестикулируя, она подхватил бедную, ничего не понимающую Веру и потащила ее в коридор. Вслед девушкам с интересом смотрели три пары глаз, которые уже предвкушали новые и самые свежие сплетни. Вера только сейчас обратила внимание, что Ирка была не похожа на саму себя. Во-первых – почти не причесана, а во-вторых, одета так, что в старые добрые времена в таком виде не вышла бы даже за хлебом.