Дмитрий Вощинин - Солнце, сердце и любовь

– Уж больно у тебя все мрачно, – попытался возражать Роман Григорьевич.

– Есть, конечно, стратегические иностранные проекты, но они были и раньше…

– Ну вот.

– Просто нынешняя власть убила во мне многое.

– А почему, Федор Игнатьевич, вдруг так?

– Вспомните, Роман Григорьевич, как все начиналось… Говорили… «Мы богатая страна… каждый может стать миллионером»… И мы купились… подумали: «А почему бы и нет?»

– Верно.

– А думать много не надо… Сегодня голова для многих для того, чтобы есть вкусно.

– Это так, – улыбнулся сосед.

– Главное первый продажный шаг… или, как говорил наш главный искуситель… начать… с ударением на первом слоге.

– Почему продажный?

– Потому как был слаб умом и волей и, по-моему, и сегодня не понял, что натворил, подчеркивая свое пренебрежение ко всему, накопленному прошлыми поколениями.

– Да, воля – важный аргумент… тем более в политике.

– А знаешь, Григорич, по мне счастье – это петь свою песню и не важно, что ее даже никто не слушает.

– Глубоко, – задумчиво посмотрел на соседа Роман Григорьевич.

– Вот соловей, скворец или чижик… поет каждую весну… А природу, брат, не обманешь… Как в молодости забитый на дворовом стадионе гол. Казалось бы, кому он нужен и что бы было, если бы не забил? А ведь счастлив по сей день… от этого воспоминания…

Роман Григорьевич уважительным взглядом посмотрел на соседа.

– А я думал, ты опускаешься здесь в гаражах, хотя всегда считал тебя настоящим соловьем своего дела.

– Да, соловей не любит многолюдье… и сам-то… серенький, маленький и незаметный… Сейчас половина России в таком… покое и безволии.

– А молодежь?

– А что молодежь? Она же все понимает… и тянется теперь к тому, что создали совершенно бессознательно… именно мы с вами.

– Я приехал недавно из Египта… Всегда буду помнить Великого сфинкса и его царским божественным взглядом… – неожиданно вырвалось у Романа Григорьевича.

Федор Игнатьевич помолчал, потом произнес.

– Люди не захотели быть богами и сделались рабами.

Он опять сделал паузу.

– А сейчас там вроде революции… Смотришь небось телевизор?

– Да, как ты все правильно чувствуешь… Удивляюсь тебе, как можно отсюда…из гаража… все видеть и ощущать?

– Интуиция, брат…а то, что в тебе – это только ты и сам.

– Глубоко копаешь, Игнатич.

– Еще древние греки знали, что такое демократия… А нас в очередной раз надули…

– Это почему? Это, наверно, не так.

– Нет-нет именно так, как надо.

– Что ты имеешь в виду?

– Григорич, ты же сам знаешь, что такое демократия.

– Конечно.

– Тогда надо начать с понятия гражданин… В Риме гражданином считался человек, имеющим свой дом, который носил оружие и имел право голоса… А сейчас нам говорят: «Оружие – это не для народа»…

– Так и так много оружия на руках.

– Вот именно, только в чьих руках… Не в руках честных, добропорядочных людей… Только рабы не имели такого права… А наша сегодняшняя демократия… просто немыслимо оригинальная.

– Чем же она оригинальна?

– Большинство превратили в неимущих или в лучшем случае малоимущих рабов, а меньшинство провозгласило себя демократами.

– Ах, вот ты о чем…

– Именно о том…

– Тоже самое и о культуре информации и доступе к знании… По мнению демократов, не всем нужно знать все… Многим достаточно дешевого СМИ… Вся страна играет, то в лото, то в миллионеров, а то и просто в лохотрон Якубовича… Помнишь крылатую фразу «Мы сидим, а денежки бегут»… И главное – никаких интересных новых мыслей!

– В древнем Египте высшее знание было доступно только жрецам, – вставил Роман Григорьевич.

– Вот-вот… Отдача малоэффективна… Каждому – свое… Изречение проверенное временем, – усмехнулся Федор Игнатьевич.

Через некоторое время он продолжил.

– Вот по телевизору видим постоянно, как сыщики или, как сегодня модно, «опера» добиваются справедливости и обеспечивают букву закона… таких сериалов… много и все круче и круче… Начали с «разбитых фонарей», а теперь «след»… там все последние достижения криминалистики…И заметь, Григорич, там правда торжествует среди настоящего беспредела…

– Это верно.

– А что на самом деле?… На каждом шагу мошенничество самой полиции, которая думает только о своих проблемах и прибылях… Они практически не замечает граждан… Никто не борется с бандитами, угонщиками машин, нечистоплотными риэлторами… У нас в подъезде половина – азеры… Сначала они снимали квартиры…Те, кто сдали, через некоторое время стали скоропостижно умирать… Других намеренно спаивали и выжили… Люди подписали по пьянке какие-то бумаги… и стали бомжами… Я сходил в полицию… Так мне говорят «Пиши заявление только с обоснованием своих слов».

– Ты молодец, проявил гражданственность.

– Так доказывать, говорю им, должны вы, – завелся Игнатич, – А они в ответ намекнули, что после заявления могу сам быть жертвой… Вот тебе и гражданский долг.

Федор Игнатьевич замолчал, но возмущение вновь пересилило тишину:

– У меня создалось впечатление, что полиция обеспечивает порядок в стране только в части защиты действующей власти… Я не верю, что наши правоохранительные органы могут противостоять не только мошенникам, но и терактам… Работаем в режиме статистов… «План-перехват» – наша любимая отмазка… Власть в основном откупается деньгами. В итоге родственникам погибших лучше всего – они получают компенсацию.

– Для наведения порядка нужно время.

– Григорич…опомнись это же придумали они сами…Пока люди не обратят внимание, никто не шелохнется… Должности покупаются, карьера закрыты для рядового гражданина… Кругом кумовство, деньги и коррупция… Они хуже бесов…

Роман Григорьевич молча безуспешно попробовал завести машину.

– Подожди немного и накинь клемму на положение «стартер», – посоветовал приятель.

– Ты думаешь, я как дятел… всем недоволен? – продолжал Федор Игнатьевич, – …Нет… возможностей много, только не дают ими пользоваться людям… Обидно… везде реформы, а на деле разрушения… За основу взят опыт запада… ждут инвестиций… Будто мы сами полные импотенты… А наши люди образованы не хуже иностранцев и умеют работать…

– Да, образование мы, по крайней мере, получили не плохое.

– О сегодняшнем образовании я уж не говорю… оно развивает многие способности, в том числе и глупость…

Роман Григорьевич молчал, а приятель улыбнулся:

– Я пришел к выводу, что виной всему – это теперешние СМИ, этот неотъемлемый для нашей жизни несправедливый и продажный «пиар», навязчивая реклама, которые оболванивают, угнетают, как теперь говорят, «напрягают».

– Согласен… Агрессия и насилие СМИ и ТВ неоспорима… Но не все же программы такие?