Дмитрий Вощинин - Солнце, сердце и любовь

– Ты прав, Игнатич… если людей нравственно портят и делят на неслыханно богатых и бессловесных бедных… такая политика продержится не долго… Или люди превратятся в ничтожных существ.

– Согласен, Григорич… Цивилизация… это неплохо, если бы не эта ужасающая коммерциализация.

– …Сейчас все больше людей начинают понимать, что вся энергетика по сравнению с солнцем просто смех… дни потери и издержки производства… Засоренная окружающая среда просто задыхается от этих неразумных издержек.

– Все бы было хорошо, Григорич… но коммерсанты будут все больше покупать площади, освещенные солнцем, и простому человеку помимо бедности грозить к тому же зловещая тьма.

Федор Игнатьевич повернул в сторону своего дома и прощаясь со вздохом произнес:

– И для чего мы все это только говорим друг другу?

– А только для того, чтобы убедиться, что живем мы вовсе не так, как предрекал нам Творец, пожал руку приятелю Роман Григорьевич.

В понедельник Роман Григорьевич поехал на прежнее место работы.

Начальник отдела кадров спокойно и доброжелательно встретил его:

– Что вы спешите… Отдохните, у вас длительный отпуск… Что-нибудь придумаем… Я позвоню.

Роман Григорьевич на всякий случай дал свой мобильный.

Через неделю он позвонил сам, но ответ был тот же:

– Не волнуйтесь… Отдыхайте.

Время шло, а вызова все не было.

«А что, собственно, меня так тянет на работу… надо освобождаться от этой зависимости…», – не раз приходило в голову.

Жена не раз намекала, что можно и поменять род деятельности, и найти сносную работу с неплохим заработком, тем более, что ему были знакомы основы модные теперь принципы коммерции.

Роман Григорьевич молчал и не понимал, к чему этот разговор: ее предложения вовсе не привлекали его. Вообще он не знал, как вести себя с ней. Видимых противоречий в отношениях не было, но внутренне он ощущал какое-то напряжение в разговорах с ней и очень обрадовался, когда она решительно объявила, что поедет погостить на дачу к дочери.

И он стал просто ездить на выставки, в места своего детства, юности, и стал получать от этого удовольствие.

Однажды около метро он увидел на мостовой листок рекламы, написанной крупными буквами. Привлекло неизвестное ему слово «груминг».

Какая-то женщина тут же рядом раздавала эту рекламу, он взял листок.

«Фитнес-клуб для собак и кошек „Друг“», – прочитал он машинально.

Реклама обещала беговые дорожки и тренажеры для осанки домашних питомцев, а также точно расшифровывала непонятное заинтересовавшее его слово. Это оказались – стрижка, мытье собак и кошек, обработка ушей и когтей.

В конце рекламы было приложено приглашение на курсы груминга, которые, естественно, были платные.

«А ведь кого-то жизнь заставит обучаться и этому… А может будут и желающие», – немного расслабляясь заулыбался неожиданно он.

Но потом представил свою немыслимую улыбку со стороны и затосковал.

Чтобы как-то отвлечься от навалившейся на него свободы без привычной повседневной занятости, Роман Григорьевич накупил книжек, благо их было теперь великое множество, и читал. Он улавливал в современной литературе крупицы интересного, но их было несравненно мало по сравнению со старыми литературными инструментами.

Характер книжной информации, в том числе и художественной, в последнее время значительно изменился. Дело было даже не в наносном и назойливом самовыражении амбициозных авторов, скорее бросалась в глаза замена основных ориентиров литературы. Там, где раньше были чувства и страсти, появился жесткий напор побеждающей силы в форме многочисленных убийств или откровенного мордобоя. Изучение внутренних переживаний человека практически переместилось в некоторую красочную форму фэнтези и мистики, так теперь назывались фантастические романы. В них практически отсутствовали внутренние переживания людей. Победа доставалась сильным, смелым и настойчивым героям, побеждающим природу.

«А нужна или возможна эта победа?» – думал Роман Григорьевич, – «Да и что такое фантазии?… Несомненно, отказ от ярких человеческих чувств рождает виртуальную завлекалку, куда и ныряет от безысходности современный человек, особенно молодой».

Он много размышлял об этом:

«Природа – божественный организм. И нужно ли нам отказываться от того, что она подарила нам наряду со светом, звуком, запахом, вкусом, осязанием окружающего и малозаметного чувства души?

Зрение… наиболее яркие конкретные краски с ощущением могущества над миром… и, кажется, как может обойтись без них биологическая жизнь. Мы презираем крота или червя… Однако и человек может быть слепым и ничем внутренне не отличаться от зрячих.

Пение птиц, шум леса – более тонкие краски слуха кажутся нам неотъемлемыми от присущего человеку воображения. А создаваемая музыка создает ощущение божественного и дополняет возможности фантазии и мечты.

Осязание и обоняние – еще более тонкие и нежные краски… особенно это ощутимо в любви… Кажется невозможным отсутствие этих чувств для жизни… А вкус – не только жизненное требование, но и ощущение жизненной силы. Ощущение собственного „Я“ – особый божественный дар, хранящий больше загадок, нежели обозначенные заповеди Творца.

Природа, как музыка, приближает нас к божеству, но заставляет страдать. Это философия из глубины веков. Она явственна, когда смотришь картину Виктора Васнецова „Вседержитель“».

Роман Григорьевич любил слушать Баха.

Эти звуки из глубины XVII–XVIII веков казались ему всегда выше материального мира. Сильная духом, она разливалась, словно из рога природного бытия и исходила от куда-то сверху, ложась на душу мягко и независимо.

Вспоминая, как совсем недавно он слышал низкие и призывные звуки вещания муллы перед рассветом, в его воображении рождалось что-то похожее и близкое к музыке Баха.

Он убеждался, что музыка, ее ритмика резонировала с сердцем и рождала понимание и ощущение себя во вселенной.

Во все времена что-то подобное, магическое действовало на человеческую душу. Русское сердце всегда внимало страданиям романса при участии поющей семиструнной гитары.

Роман Григорьевич с юности был приучен начинать день с прочитанной газеты, узнавая настроение страны, к которому надо быть готовым. Было приятно, что в свое время в метро или общественном транспорте все также смотрели в газету или профильный журнал.

И сегодня он видел, что рынок заполнен массой журналов и газет. Но большинство из них представляет глянцевую корреспонденцию с фотографиями новоявленных звезд или богатых беззаботных людей в роскошных апартаментах. Было немного неприятно, что читающие их люди не получали необходимую для жизни информацию, а скорее занимали свои глаза, чтобы отвлечься от доморощенных забот. Заметно было, что вчерашние газеты заменили кроссворды и бесплатные рекламные газеты или проспекты. В метро молодые люди предпочитали развлекательные игры на смартфонах или мини-планшетах. В то же время он с удовольствием отмечал, что многие начали читать электронные книги.