Дмитрий Вощинин - Солнце, сердце и любовь

– Ты же знаешь, я сегодня за рулем.

А про себя подумал: «Взрослые такие же, как и дети, но с ними никто не играет, и ошибки не прощают».

Роман Григорьевич вновь вернулся к столу.

Беседа о житейских делах его уже не очень интересовала. Дочь жаловалась на то, что муж практически не бывает дома, и все заботы по быту легли на ее плечи.

«Жалко, что так рано она бросила собственную работу и теперь даже не думала об этом», – молчал Роман Григорьевич.

Потом женщины пошли укладывать спать детей. Спустя полчаса, Роман Григорьевич тоже зашел в детскую и посмотрел на спящего Тему.

«…Как он красив во сне!.. Он в своем мире, двигает руками, ножками, сжимает кулачки во сне… Возможно… ему чудится птица феникс или египетская птица Тау с двумя крылами в виде тройки…»

Вечером Роман Григорьевич завез машину в гараж. Федор Игнатич уже собрался домой, и они направились вместе к своим жилищам.

– Что-то настроение у тебя, Григорич, мне не нравиться.

– Откровенно, и мне тоже.

– Плохо, – твердо заключил Федор Игнатьевич… – Мы уже в зрелом возрасте… Хочу подчеркнуть: именно зрелом.

– Да я знаю.

– Ничего ты не знаешь… Я только недавно вычитал из гороскопов.

– А при чем тут гороскопы?

– Понимаешь, Григорич, все оказывается очень просто… В молодости мы рвемся вперед, не замечая, что вокруг… Ждем необычного.

– Это так, – задумчиво вздохнул Роман Григорьевич.

– Все ждем что-то удивительного впереди…

– Или не ждем… и просто движемся вперед…

– А вот гороскопы нам отвечают на этот вопрос, – настаивал Игнатич.

– Это часть астрологии.

– Возможно, – отпарировал сосед, – …Вот я вычитал в этих самых гороскопах, что каждый семилетний период нашей жизни или, как говорят «по жизни» характеризуется определенным смыслом и даже задачей нам предначертанной.

– Ты прям философ, Игнатич.

– А то!.. Например, первый семилетний срок характеризуется зависимостью от родителей, первыми болезнями, неожиданными сложностями познаниями жизни. Отсюда страхи и неуверенность младенческой жизни. Будто бы слабая свеча, готовая затухнуть от сильного ветра. – После небольшой паузы Федор Игнатьич продолжал, – Второй период объясняет бурный период быстрого роста или отрочества до 14 лет. В это время в противоположность предыдущему периоду налицо уверенная поступь набора жизненных сил и будущей мощи… Будто нарастающие силы из самой земли… Третий период романтический период до 21 года поиск пары, проявлений первой осмысленной любви.

Роман Григорьевич внимательно слушал, и вдруг продолжил:

– А четвертый период обязательно связан с водной стихией, и как бы смывает все предыдущие продвижения.

Потом он произнес фразу, которая показалась собеседнику не очень непонятной:

– Ты знаешь, Игнатьич, астрал в молодости влияет на сознание, потом сознание формирует его.

Федор Игнатьич изумленно посмотрел на него.

– …Знаю только, что следующий период плавный и медленно движущийся, подтверждая уверенность в правильном самодовольном выборе.

– Дело в том, что это очень похоже на первый Зодиакальный период стихий огня, земли, воздуха и воды или соответственно знаки «Овена», «Тельца», «Близнецов» и «Рака».

– Возможно, – неуверенно произнес собеседник.

Теперь уже продолжал Роман Григорьевич:

– Последующий более мудрый виток жизни доброжелательного «Льва», который, впрочем, также подвержен сомнениям. «Лев» очень любит покровительство, чтобы им все восхищались, словно солнечным лучом. «Лев» такой же огонь, как и «Овен», но более доброжелательный, уверенный в своей силе и стойкости… Этот период ведет человека к земной, умудренной и дающей продолжение рода «Деве» – знаку самоутверждения. Период «Девы» особенно важен для мужчин. Именно тогда они набирают мудрость и наибольшую сексуальную силу от 35 до 42 лет.

– Ты будто читаешь гороскоп, – вставил Федор Игнатьевич.

– Период 42–47 лет – воздушный знак «Весы». Это подведение определенных итогов, как бы взвешивание прожитой жизни, осмысление пережитого и первые раздумья о том, что жизнь имеет пределы… И потом водный знак «Скорпиона», подобно «Раку», сглаживает своим водным пространством все предыдущее и готовит нас к новому жизненному витку. Водные знаки обостряют болезни. В «Скорпионе» – особенно у женщин.

Роман Григорьевич задумался.

Он в свои шестьдесят два года находился на третьем витке огненного «Стрельца» и на пороге самого мудрого, уверенного в своих силах знака «Козерога». Однако «Стрелец» не отпускал его своими жгучими переживаниями и сомнениями. Роман Григорьевич чувствовал, что «Козерог» – время сосредоточения духовной работы и выработки ясного взгляда на себя и мир.

Федор Игнатьевич прервал его размышления:

– В семьдесят лет наступает самый странный и загадочный возраст. Это интереснейшее время для тех, кто не погряз в проблемах, болезнях, кто не разучился радоваться жизни.

– «Водолей», отозвался Роман Григорьевич.

– А самый интереснейший период жизни, – продолжал Игнатич, – Если она, конечно, позволит дожить до этого времени, с 77 до 84 лет. Люди в это время любят слушать музыку, пересматривать старинные фотографии, перечитывать книги… Называют случаи, когда вырастают вновь зубы, улучшается зрение.

– Этот возраст «Рыбы», – Роман Григорьевич продолжал с воодушевлением, – Он связан с завершающем зодиакальным циклом… и зарождением нового потенциала. Это – будто заново родиться… В аббревиатуре слов, написанных на кресте – Иисус Назорей Царь Иудейский – на греческом языке складывается в слово «рыба».

– Григорич, Мне кажется…это все есть очевидное и невероятное… Очевидное от разума и впечатлений человека, а…невероятное от Бога.

– Круто ты завернул Федор Игнатьевич.

– Человек не может быть выше Бога… Значит больше слушай свое сердце… Все проходит через него… в нем божественный дух.

– Игнатьич, ты просто провидец… Ведь именно так думали в древнем Египте.

– Да причем тут твой Египет, – весело засмеялся Федор Игнатьевич.

– А ты сам-то веришь в Бога?…

– Скорее чувствую… Но не от него одного все зависит… Дело то не в этом… Каждый человек – это такое глубокое и необъятное существо.

– Это точно.

– И мало кто сам себя знает широко…

– Ну, ты, гигант, Ингнатич…

– …Мы остаемся вне общечеловеческих и достижений разума, и живем своим узким мирком.

– Это проблема всего существования, общественного строя, – задумался Роман Григорьевич.

– Дело вовсе не в общественном строе… В конечном счете все решают люди. Возьмем так называемую социальную сферу… Забота о них нынешних политиков и экономистов… порой похожа на заботу фермера о своих животных, которые должны давать больше молока или будут переработаны на мясо.