Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости

– Колл олл ин!

Дилер приглашающим движением обратился к игрокам:

– Шоудаун, открываем карты.

Мужчина встал и перевернул два туза. На столе уже лежала огромная куча фишек и четыре карты, две из которых были червовыми. Парень перевернул червовые туз и валет. Банальная ситуация. Дилер немного помедлил, постучал по столу и перевернул последнюю карту. Четверка червей.

Мужчина, не прощаясь, пошел к выходу. Он проиграл девятнадцать тысяч гривен. Больше у него просто не было. Неуверенным шагом он подошел к своему джипу, сел за руль и долго сидел, не заводя машину. Он не знал, куда ему ехать. Нигде его не ждали. Но для себя он уже принял решение. Ему вдруг стало понятно, что надо делать завтра, и какова основная цель. На краю пропасти. На табуретке с петлей на шее. Когда слышна команда «Целься!» у разбитой пулями стены. Когда под тобой уже загорелся костер. Решение принято.

Это война. ВОЙНА. Жизнь перестала быть просто жизнью. Уходя на работу, неизвестно, вернешься ли ты обратно домой или нет. И не потому, что кто-то проломит тебе башку ради нескольких бумажек из тощего кошелька. В этой жизни, запутанной в связях, интригах, домыслах, кредитах и постоянном страхе, ты мешаешь всем, и все мешают тебе. Работа и зарплата стали тем единственным оазисом, тем источником, который дает жизнь среди пустыни неудач, тоски и безысходности. Пересохший источник – это смерть. И смерть не только тебе, но и всем, кто тебе дорог и тобою любим. И каждое утро толпа подлецов и эгоистов должна решить, кто же первым выскочит в атаку из окопа. Под начальственные пули, мины топ-менеджеров и напалм высшего руководства. Это война. ВОЙНА, где каждый сам за себя. Значит, надо жить по ее законам. Внезапность, коварство, подлость, ложь – и ты победитель.

Пока.

Об этом размышлял Игнатьев, сидя в машине возле покерного клуба. Он понял, что нужно изменить всего себя для того, чтобы выиграть в этой войне. Для этой войны нужно будет отдать все, забыть обо всех и обо всем. Прежде всего, определить врага и цели. Отбросить все принципы и привычки, забыть обо всех желаниях. Они захотели лишить Игнатьева всего того, что у него было. И он был бы согласен, если бы был виноват. И принял бы это. Но так оставлять все он готов не был. Значит, надо идти на войну. Саша посмотрел на часы. Было десять минут второго ночи. Война уже началась. Он завел двигатель и поехал домой.

На следующее утро он позвонил Ласке, под пустячным предлогом отпросился на пару часов и начал собирать вещи. Жена и сын с недоумением смотрели на него. Он попросил их сесть на диван и сказал:

– Послушайте внимательно. У меня на работе критическая ситуация, по-настоящему критическая. Мы можем лишиться всего, к чему стремились и о чем мечтали. Угроза очень серьезная. С сегодняшнего дня я начинаю… – Саша запнулся, его начинало трусить, – я начинаю… улаживать все это, как могу.

Шансов очень мало. Чтобы не трепать вам и себе нервы, я переезжаю в строящийся дом, там уже в принципе жить можно… Заодно и за стройкой присмотрю… Мы должны на время забыть друг о друге. В прямом смысле слова. Пока я не улажу наши дела, ни о чем другом думать я не смогу.

Считайте… считайте, что я ушел на войну. С которой, кстати, могу не вернуться. Такие дела…

У Саши вдруг подступил ком к горлу. Из глаз потекли слезы. Он закрыл лицо руками. Заплакала Таня. Вслед за ней заплакал Денис. Они просидели так несколько минут. Саша, наконец, совладал со своими нервами.

– Не знаю, на сколько все это растянется… Ни о чем меня не спрашивайте.

Он сходил на стоянку, подогнал машину и погрузил вещи. Таня, обняв Дениса, сидела в зале.

– Я всё… пора, – выкрикнул Саша из маленькой прихожей. Жена с сыном вышли к нему.

– Ты, может… – Таня хотела что-то сказать.

– Не о чем говорить… – сухо отрезал Игнатьев, – присядем на дорожку.

Присели. На секунду всех обняла на прощанье добрая уютная тишина. Игнатьев поднялся:

– Прощайте, не поминайте лихом…

Таня поцеловала его в щеку. На щеке почувствовалась ее слезинка.

– Возвращайся, папа, я тебя буду очень ждать, – сказал Денис.

– Я вернусь, обещаю, – Саша обнял и поцеловал сына.

Опять он почувствовал ком в горле. Быстро развернулся и вышел. По пути он заехал в хозяйственный супермаркет. Купил раскладушку, комплект постельного белья и стойки для одежды. Далее заскочил в банк и снял депозит. Тридцать две с небольшим тысячи долларов. Приехал в свое новое жилище, по скорому бросил вещи, переоделся и приехал на работу.

В стекляшке с ним уныло поздоровались Орлов и Ласка, метнула презрительный взгляд Иртышева. Завоз золота был еще не скоро, на продажу банковских металлов Игнатьев плюнул, так что работы, как таковой, совершенно не было. Загрузив первый попавшийся нацбанковский документ на монитор для отвода глаз, он начал обдумывать свой план.

Или он, или они. Другого быть не может. Дайнеко его выдавливает очень простым способом. Не платить – и уйдет сам. В этом, безусловно, задействованы Леванченко и Ласка. Леванченко скорее всего инициатор и координатор выдавливания. Если не выбросили сразу, тогда не все так плохо. Председатель не санкционировал. Значит, первым на вылет должен стоять Левандос. С него и надо начинать. После этого надо решать с Дайнеко. И бизнес будет обезглавлен. Исполняющим назначат Ласку. Следующие кандидаты на эту роль – Качко и, может быть, Орлов. Трифонова не в счет.

Если не поставят кого-нибудь пришлого из руководителей, то рано или поздно вспомнят о нем. Об Игнатьеве. Поскольку, как ни крути, а он самый старый и опытный в этом бизнесе специалист. С репутацией. Занять место Дайнеко – это долгосрочная цель. Маловероятная. Но остаться в бизнесе и вернуться на свое место вполне реально. Сейчас Игнатьева никто не воспринимает как угрозу, и это хорошо.

Саша на маленьком листочке нарисовал букву «Л» и обвел её кругом – первая и ближайшая цель. Теперь выходил на сцену основной вопрос – как?

Все дело в том, что среди дилеров ангелов не было, и каждый на своем месте «варил» бабло, как мог. А возможностей больше всего было на валютообмене. Управляя перераспределением неторговой позиции по всей системе банка, Свистунов был напрямую завязан с валютными оптовиками по наличному обмену валюты. Главное в этих вещах – курс. При огромных объемах операций Леванченко санкционировал выгодные, с точки зрения собственного кармана, курсы валютообмена и обосновывал их перед Дайнеко. Свистунов проворачивал сделки. Валютные оптовики за хорошие курсы платили сполна, и шальных денег было немеряно. На какие только курорты, как летние, так и зимние, не ездил Левандос. Элитные шмотки, кабаки и клубы – от этого всего уже тошнило. Налет секретности постепенно начал спадать. Леванченко перестал скрывать свои доходы и стесняться их. Приобретение шикарного джипа было тому подтверждением. К Леванченко регулярно приезжали посланцы от оптовиков, и он принимал от них деньги прямо на стоянке перед банком в собственной машине. Саша слышал его разговоры по телефону, и уже по именам знал всех этих гонцов. Точнее, одного гонца. Его звали Стас. Можно ли на этом сыграть?