Лана Невская - История одной любви

Напрасно ты думала, что я обижусь за эти твои объяснения, хотя ты не имела права думать, что я так представлял себе наши отношения. Я не обиделся, нет, родная. В наше время, к несчастью, еще очень много случаев, когда вещи командуют людьми, когда люди так глупо зависимы от них, когда любовь подчиняется множеству побочных выгод и тем самым теряет свою кристальную чистоту, прелесть и обаяние, которые так присущи нашей с тобой любви.

Мы можем гордиться, что почти первыми выскочили из рамок этой имевшейся раньше у людей зависимости от побочных побуждений, и нас ничто не связывает более, как наше искреннее желание – найти счастье лишь в нас самих, в жизни, настоящих людях.

Прости, если я отвлекусь несколько к своей философии и глубже рассмотрю и объясню тебе существо этой зависимости.

– В жизни всегда духовное зависит и определяется, прежде всего, материальным. Поэтому любовь, как самое сильное проявление одной из сторон нашей духовной жизни, тоже не может не определяться и определяется нашей материальной жизнью.

Ни одна здоровая мысль, чувство, а значит, и любовь никогда не возникает раньше, чем возникнут материальные условия для их осуществления. Поэтому, если мы полюбили друг друга, то нужно понимать, что это не просто слепое желание наших сердец, движение его чувств. Нет. Это гораздо глубже.

Это значит, что материальные условия для живого воплощения в жизнь нашей любви или уже имеются, или находятся в стадии становления. Ведь именно поэтому так прекрасна мысль, что дружба любит равенство.

Эта мысль выражает не только равенство взаимных чувств двух людей, это отражает, прежде всего, приближенное равенство тех материальных условий, порождением которых она является. Сама она отображает примерно одинаковое состояние культуры, идеологии людей, их взгляды на жизнь, будущее, личное и общественное.

Отсюда мысль, что в нашей любви мы не смотрим на материальное, – отпадает сама собой, даже без упоминания об этом, ибо сам факт, что мы любим друг друга, уже говорит о том, что это отображает примерное равенство во всем, которое возникло независимо от нас, а мы – лишь правильно отобразили его своими отношениями.

Но все духовное, что возникает в жизни лишь позднее и как производное после первичного, материального, возникнув, не остается пассивным, а само воздействует на породившее его материальное, и воздействуя, ускоряет рост материального.

Отсюда мое утверждение о том, что были бы мы и наша любовь, – будет все, что нужно для ее материального закрепления.

Инка-кукла!

Вот я вчера ходил вечером надутый на тебя.

Я прошу простить, что даже своим пребыванием омрачил твои несколько часов.

Но мне хочется сейчас сказать тебе, что любовь всегда несколько эгоистична, и именно в этом здоровом эгоизме ее прелесть, чистота, сила и обаяние.

Она эгоистична. Потому что не признает ничего другого между людьми, что она обязательно хочет подчинить себе все наши желания, что она не хочет признавать и всегда опровергает все другие чувства в нас, кроме самой себя.

Но ведь делая это, она, вместе с тем, очищается от всякой посторонней грязи, и тем еще больше возвышает и утверждает себя над всем остальным,

Может быть, именно поэтому мы и говорим, что ревность есть признак большой любви.

Не имея намерения признавать что-либо, кроме самой себя, отвергая все, – любовь из каждой мелочи раздувает большое и вступает в борьбу с этой мелочью с такой неконтролируемой энергией, что ее хватило бы для уничтожения действительно большого препятствия.

Вот поэтому-то нам и становится смешно всегда, когда это препятствие уничтожается и сводится из больших, придуманных нами преград, в свои совсем мирные и безвредные рамки.

Я хочу, чтобы ты понимала эту скромную философию, и простила мое вчерашнее настроение.

Через несколько часов мне предстоит длинный путь. Можешь знать и верить, что весь его я проделаю вместе с тобой, моей любимой куклой, моей ласковой и доброй Инуськой.

Я знаю. Что ты будешь скучать и грустить обо мне, тебе захочется моих ласк, моих полудетских выходок, споров и разговоров. Можешь верить, что и мне не меньше захочется твоих. Я знаю, что ты будешь беспокоиться и волноваться за все мои дела, за меня самого, за мое благополучие, хотя знаешь, что я ничего не позволю плохого.

Поверь, что и я, несмотря на всю мою веру тебе, чуть-чуть все равно буду думать и выдумывать.

Но не нужно отнимать у нас этого чувства фантазии. Оно помогает нам чаще думать о хорошем, нежели о плохом, чаще облегчает жизнь, чем омрачает, чаще заражает нас здоровым оптимизмом и двигает вперед, нежели отставанием и застоем.

Но мне хочется напомнить тебе, кукла, что для того, чтобы наша фантазия выполняла именно эти положительные задачи, нужно одно самое необходимое условие – это постоянная вера друг в друга, в нашу любовь, в наше счастье!

До свидания, моя родная. Целую тебя крепко-крепко. Отдыхай, поправляйся и жди, жди, жди…. Ты умеешь это делать.

Всегда твой, всей душой тебя любящий – Борис.

Вот так вот! Вместо нежного прощания – целая лекция по философии. Терпеть не могу философию. Там, где все ясно и понятно, после таких вот философских выкрутасов, забудешь, как говорится, зачем пришла. Поток многословия смывает все чувства и оставляет лишь раздражение о куче потерянного времени. Я понимаю, что своими высказываниями я обижаю каких-нибудь философов, но честное слово – вместо этих глубоких истин я предпочла бы еще раз услышать просто «Люблю!»

19 июля 1949 года

20.20

Инусенька! Милая моя кукла!

Лишь сегодня я убедился, как тяжело тебе будет одной у меня в комнате, и как обидно будет видеть вместо меня коротенькую записку, еще больше лишь увеличивающую тоску.

Мой сегодняшний день был для меня самым мучительным, самым грустным и тяжелым. Больше половины его я проспал, но даже оставшиеся несколько часов тянулись целую вечность.

Еще 2 часа осталось мне сидеть в твоей комнатке, а потом мне предстоит оставить ее, и, кто знает, когда я еще увижу ее. Но странно! Как ни тяжело было мне в течение дня в ней одному, мне еще тяжелее и обиднее оставлять ее, тем более, что в ней нет тебя!

За четыре дня, проведенные в ней мною, я уже так к ней привык, как к самой тебе, и полюбил ее вместе с тобой и всеми твоими безделушками. И вот теперь мне предстоит оставить все это и сменить этот теплый, ласковый уют на дорожный вагон, вокзальный зал или – в лучшем случае – гостиницу.

Инуська! А как мне понятно сейчас, что и ты сидишь вот так же у меня и думаешь, а может быть, и пишешь об этом дне.

Я прочитал твое письмо, что ты написала мне на прощанье. Прости, что я это сделал, не уехав еще отсюда. Но ведь с тобой мы все равно уже не увидимся до моего отъезда. Я верю всему, что ты сумела объяснить мне в этом письме. Моим ответом будет выражение твердой уверенности в том, что мне в тысячу раз будет легче в моем длинном и трудном пути с твоими ласками, заботами, твоей большой любовью.