Леонид Гришин - Возвращение

– А где Верка, почему не Верка?

– Да вот, Матвеич сказал этих привести…

– Ну, ладно, этих так этих.

И вдруг женщина, которую привели в качестве понятой, говорит:

– Одну минутку, сколько баночек было?

– Три баночки.

– Какие?

– Вот они.

Понятая подошла и стала их изучать.

– Да, две закрыты, а эта почему-то открыта.

– Как почему? В этой наркотики! – начал сердиться таможенник.

– А как вы догадались?

– А что мне гадать-то? Я сам знаю, где наркотики, а где нет.

Понятая задавала вопросы очень громко и задумчиво повторяла ответы таможенника.

– На столе стоят три баночки. Одна открытая, другие закрытые.

– Какое твоё дело? Твоё дело подписать и уйти.

– Как подписать?

– Тебе заплатили, чего ты ещё хочешь? Что за комедия?

– Кто заплатил?!

– Как это кто? Я заплатил вам за то, чтобы вы тут бумаги подписывали и время не тянули. Вот наркотики здесь, – в это время он сам открыл баночку, подцепил пальцем пакетик и показал понятой, – вот, видишь?! Наркотики!

– А как вы догадались, что это наркотики? – невозмутимо спросила понятая.

– А что мне догадываться, я и сам знаю, что это наркотики!

– Так вы считаете, что эти наркотики здесь были?

– Как же им не быть, если их сюда положили?

– А кто положил?

Тут таможенник осёкся…

– Я… Я всегда всё знаю, у меня информация есть.

– Так может, у вас ещё есть наркотики?

– Может, ещё есть. Так, подписывай и вали отсюда!

В этот момент «понятая» громко сказала:

– Входите!

Распахнулись двери, и вошли пятеро человек в гражданском. Двое сразу же подошли к таможеннику. «Понятой» подбежал к Ларисе, освободил её, помог подняться.

– Подойдите сюда, пожалуйста.

Лариса не сразу поняла, в чём дело. Она подошла, а один из вошедших – молодой мужчина с дипломатом – одел перчатки. «Понятой» стал спрашивать Ларису.

– Это ваш товар?

– Да, мой.

– Баночки эти ваши?

– Да.

– Все три?

– Все три.

– А почему эта открыта?

– Потому что это он открыл её и туда положил пакет.

– Какой?

– Небольшой пакетик, который он только что сам и вытащил.

– Ваши фамилия, имя, отчество и место работы…

Лариса ответила. Потом «понятая» обратилась к своим сотрудникам:

– Обыщите его.

Они стали обыскивать и из кармана достали ещё пять похожих пакетиков. В столе его оказались деньги, причём разной валюты и ещё два увесистых пакета, в которых находился белый порошок.

Мужчина, у которого был кейс, стал проверять, что за порошок в этих пакетиках, а Ларису тем временем отпустили, извинившись.

И она пошла. Пошла, утирая на ходу слёзы. Это был первый раз, когда у неё ничего не конфисковали.

Лариса быстро пришла в себя и уже через каких-то три недели вновь поехала в Италию, чтобы договориться о предоплате и последующей пересылке товара прямиком к ней. Первый раз таможню она прошла без досмотра.

На обратном пути рядом с ней сидела такая же челночница, как и она. Лариса немного нервничала о предстоящем прохождении таможни и поделилась своими мыслями с попутчицей. Она рассказала ей, что каждый раз при возвращении её осматривали и отбирали товар. В двух словах она рассказала и историю с таможенником и наркотиками.

– Ты, наоборот, понравилась ему, – ответила эта женщина, – У меня точно такая же ситуация была. Он тебе адрес давал?

– Да, давал.

– Не согласилась?

– Нет.

– А я согласилась. Я пришла по этому адресу, что он написал. Очень красивая там обстановка была: на столе шампанское, цветы, конфеты, шоколад – всё красиво. Он ухаживал, я принимала его ухаживания, на брудершафт с ним пила, и из его рюмки пила, и из своей давала ему выпить, и своей вилкой из своей тарелки кормила, а потом как бы невзначай, когда дело шло к развязке, я достала справку о том, что я ВИЧ инфицирована. Так он побледнел, у него чуть инфаркт не случился. А я говорю: «Чего ты боишься, у тебя проявится только через месяц. Так что ты можешь целый месяц жить спокойно. Ничего с тобой не будет, сможешь даже с женой целоваться». Он опешил, побледнел, потом схватил свои вещи и убежал. С тех пор меня никто не трогает, я прохожу, как говорится, по зелёному коридору.

– У тебя действительно ВИЧ?

– Нет, эту справку я в Москве у метро за пятьсот рублей купила. На таких, как таможенник, действует безотказно.

После того случая, Ларису уже не трогали. Проверяли как обычно – только то, что задекларировано, но потом постепенно и на таможне наводили порядок. Тот беспредел в первое время был лишь потому, что никто не знал толком, «что можно, а что не можно».

Лариса ехала в кафе «Прибой». Директор очень просила её заехать хоть на минуту.

Прошло уже полгода с тех пор, как она открыла это кафе. Кафе это появилось в рамках нового проекта Ларисы, согласно которому детдомовские дети, приехавшие на ближайшие турбазы отдыхать, могли питаться в «Прибое» три раза в день за счёт кафе. Проект был благотворительный. Лариса понимала, что именно об этом директор и захочет поговорить.

– Как идут у вас дела? – спросила она директора, когда приехала.

– Лариса Викторовна, скажу вам откровенно: нам хвастаться нечем. Задуманный вами проект требует больших затрат, а у нас прибыли очень малы.

– Татьяна, вы ведь понимаете, что это дети… И…

– Да, я прекрасно понимаю, Лариса Викторовна, – перебила её Татьяна, – но в самый разгар сезона в обеденное время мы вынуждены закрывать половину зала, когда дети приходят обедать…

– Значит, нам придётся дорабатывать прибыли в бархатный сезон… Татьяна, не волнуйтесь, я регулярно просматриваю отчёты, которые вы мне присылаете. Я в курсе ваших проблем…

Успокоив таким образом директора, Лариса вышла из кабинета в зал. Было два часа дня. Дети только-только расселись на места, готовые приступить к обеду. Лариса решила немного задержаться и выпить чашечку кофе перед тем, как поехать дальше.

Она села, ей подали кофе. Лариса расслабилась, и на неё ни с того ни с сего нахлынули воспоминания… О детстве, о юности, о студенческих годах… Она даже прикрыла глаза. А когда открыла, то увидела перед собой очень худенькую девочку. Сначала Лариса не совсем поняла, кто стоит перед ней. Лицо девочки было изуродовано: нос, рот были кривыми, через всё лицо проходил уродливый шрам. Девочка выглядела неопрятно, вместо ленточек у неё в волосах были тряпочки. Она явно выросла из того застиранного платья, которое было на ней надето. Лариса посмотрела на ноги – девочка была обута во вьетнамки, как их называют. Один синий, другой зеленый. Один явно на два номера больше, другой точно на номер меньше. А девочка стояла и смотрела на Ларису. Её левый глаз с поврежденным веком казался как бы выходящим из орбиты. Она молчала, но Лариса как будто услышала внутренний голос, который говорил ей, что девочка хочет пирожное.