Валерий Гурков - Барчук

– Нет, у них всё есть, да и как я мужу объясню их появление без причины?

– Тоже верно, – улыбнулся Барчук.

– В какую сторону едем? Где твой дом?

– Нет, правда, ты не думай, что какая-то взбалмошная или распутная. Со мной это тогда в поезде впервые в жизни произошло. Я сама долго думала над этим и до сей поры не пойму, как это могло быть. Просто в тебе что-то есть такое, что притягивает, как огонёк мотылька. Я ведь никогда мужу не изменяла, а тогда просто, словно в меня бес вселился. Может, это с каждым так бывает? А?

– Забудь ты про всё. Было и прошло. Не терзай себе душу. Я завтра снова уеду. Когда приеду, не знаю. Ты хорошая. Очень хорошая женщина. Меня тоже тянет только к хорошим и тоже не знаю, что тогда на меня нашло. Но я рад, что это произошло, рад, что познакомился с такой замечательной девушкой. Спасибо тебе!

Он нагнулся и, аккуратно взяв её руку, с нежностью прикоснулся губами. Не доезжая одного квартала до её дома, по просьбе Вайми, Барчук высадил её. Через полчаса он был снова в доме отца. Вечером следующего дня Барчук был в Москве у сына, а наступившее вслед утро застало его по дороге к даче.

Он буквально на пару часов заскочил к себе на дачу. Нужно было составить завещание, а для этого не хватало документов на дачу. Они были на втором этаже в библиотеке, среди фотографий и остальных документов.

Поднявшись туда, он услышал звонок в дверь. Странно, к нему никто не должен был приехать, да и позвонили бы по телефону, а не в звонок. Барчук подошёл к окну и посмотрел вниз. Обычно все кто звонят, нажимают кнопку звонка и отходят от двери, чтобы посмотреть, не зажёгся ли свет где, не открылось окно или ещё что-то. В надежде, что звонящий отойдёт от калитки, Барчук и посмотрел в окно. У калитки перед въездными воротами стоял паренёк. Это был соседский сынишка, соседей через один дом. Они почти никогда не общались, только здоровались при встрече на улице и всё.

Барчук спустился вниз, подошёл к калитке и открыл её. Мальчишка, видимо, уже отчаявшись дождаться кого-то, понуро шёл к своему дому.

– Привет, ты чего-то хотел?

– Здравствуйте! – обрадованно подбежал к нему мальчик, – да тут такое дело, не знаю, как вам и сказать, – паренёк замялся, но продолжил, – у меня собака, кажется, умерла. Я не знаю, что теперь делать. Я увидел, что вы подъехали на машине, вот и зашёл к вам.

– А папка с мамкой на работе? Хотя вы же в Москве живёте!

– А вы не знаете? – он снова замялся, – отец в том году в гололёд разбился на машине насмерть, а мама в больнице уже почти месяц. Болеет. Двухстороннее воспаление лёгких у неё.

– Не понял? Так ты что? Один? А почему не в Москве?

– С котёнком и Шариком, да Шарик, кажется, умер. В Москве есть нечего, а тут в погребе картошка, морковь. Банки с компотом.

– Котёнок ведь картошку не ест, его, чем кормишь? А школа?

– Уже ест. Я топлёного масла ему добавляю, вот он и ест. А школу прогуливаю, – мальчишка снова потупил взгляд.

– Идём! Хотя стой, ко мне вначале идём, если не возражаешь.

– Да нет, не возражаю, а зачем?

– Я ещё не завтракал, и если твой Шарик умер, то похороны дело хлопотное. Зима! Когда я ещё поем? Чай будешь?

– Чай? Чай буду, а так я сыт, я уже поел, когда уходил.

– Вот видишь, ты, брат, поел, а ещё голодный с самой Москвы.

Они закрыли калитку и зашли в дом. Печь вовсю полыхала, но Барчук вытащил из-под стола электроплиту, а из шкафчика чайник. Продукты он ещё не успел убрать в холодильник, и они все лежали на столе и на одном из стульев. Увидев до боли знакомый голодный взгляд подростка, Барчук произнёс:

– Извини, тебя как величать?

– Игорь.

– Игорёк, бутерброды сможешь нарезать, я пока пойду лопату найду, землю-то надо чем-то выкопать. Хорошо? Только осторожно, нож очень острый, мне его мой друг выковал, им даже можно стекло резать. Пользуйся, пока я схожу, – Барчук вынул из чехла на поясе нож и рукоятью вперёд от себя положил на разделочную доску, – нарезай, да побольше. Надо будет хорошо заправиться.

– Ух ты, – восторженно произнёс Игорь, – красивый, и лезвие всё в узорах!

Барчук вышел и пошёл в кирпичный сарай, расположенный возле въезда на дачу. Лопата стояла на своём месте в углу. Лет десять назад он пару сезонов работал на одном из московских кладбищ. Рыл могилы. Другой работы тогда просто не нашлось. Это была не простая лопата, а по спецзаказу. Титановая и очень острая. Лёд, камни, асфальт. Эта лопата перерубала всё. Зима, сейчас она как ни кстати. Кроме лопаты, он взял канистру с соляркой и две старых шины, из которых хотел сделать кресла в огород. Затем подошёл к входной двери в дом и посмотрел на часы. Всё, пора. Даже если мальчишка и откажется с ним поесть, то, скорее всего, он поел сейчас, пока Барчука не было в доме. Но много тоже нельзя давать ему есть. Долго не употреблявший белка в пищу сейчас может получить белковое отравление. Лучше через часика четыре покормить его ещё. Постучав по ступеням лестницы погромче, словно обивает обувь от снега, Барчук зашёл в дом. Ну, слава богу, мальчик поел! От зоркого взгляда не ускользнуло уменьшение ветчины и недостача хлеба.

– Ну, что, брат! Нарезал бутербродов?

– Ага! – вслед словам Игорёк мотнул головой.

– Ну, и ладушки. Сейчас чай заварю и покушаем.

– Да я сытый, я же вам говорил.

– Я помню, брат, помню, я про себя. А тебе только чай. Ты с курагой или с вареньем. Я просто сахара не держу тут. Извини.

– Я дома с вареньем тоже пью. С курагой ещё не пробовал.

– Вот и отлично, будь как дома. Пей с вареньем, но не забывай, что в гостях! А значит, закусывай курагой. – Барчук улыбнулся.

– Хорошо! – в ответ улыбнулся гость.

Через полчаса они стояли у входа в гараж соседей. Прямо у двери лежал истощавший и, по-видимому, от голода умерший Шарик. Пёс окоченел уже давно. Недостаток еды и холод сделали своё дело.

– Ты давно его кормил, только не обманывай?

– Две недели назад, а потом он стал кидаться на меня, я просто боялся к нему зайти. Я еду готовил, приносил, а он как волк кидался на меня. Я просто не знал, что мне делать.

Последние слова Игорёк договаривал уже почти плача. Барчук глянул на него. Подошёл вплотную и обнял.

– Ну, ну, брат, в жизни всякое бывает. Это было испытание для тебя. Тяжёлое! И ты его не выполнил. Не прошёл. Такое даже не каждому взрослому легко пройти, преодолеть свой природный страх за свою жизнь, чтобы спасти чужую. Шарика жаль, это понятно. Но ты должен понять, что это был для тебя урок. Это тебе должно дать понять, что мы в ответе за всех, кто нам доверяет. Даже если порой это связано с риском для жизни.

– Я думал, вы меня ругать будете.

– Ругать? За что? Да и права у меня такого нет. Я тебе не судья, если честно, я и сам не знаю, как бы поступил на твоём месте. Ты сам ведь сам уже осудил себя и долго ещё будешь судить. А моё дело лишь теперь помочь тебе, а не ругать. Среди людей всегда было негласное правило: помогать тому, кто в этом нуждается. А ругать и осуждать… Я разве Бог? Ладно, а теперь за дело! Надумал, где похоронить?