Вячеслав Малежик - Герой того еще времени

Я рано выучил буквы и цифры и никак не мог понять, почему так часто встречаю написанные одну за другой единицу, девятку, пятерку и снова единицу. Мне было четыре года, а с окончания войны прошло всего лишь шесть. Взрослые часто говорили о войне, но что это такое, я тоже не понимал, хотя повсюду были знаки, оставленные этой самой кровавой бойней двадцатого века.

На улицах Москвы можно было встретить множество инвалидов – это были дяденьки, у которых один рукав пиджака был пустой, и хозяин этого пиджака заправлял рукав в карман. Кто-то передвигался на костылях, а те, кому совсем не повезло, катились по улице на самодельных тележках, сбитых из нескольких досок и поставленных на подшипники. Бывший солдат передвигался на этом «транспорте», отталкиваясь от асфальта или грунта при помощи пары утюгов, запакованных в толстую материю. Герои войны привязывали себя к самодельной тележке ремнями и вытворяли на ней почти цирковые номера.

Кто-то, кому повезло, чистил ботинки и сапоги прохожим, кто-то побирался, часто выбирая для этой цели трамваи и электрички. Кстати, из этих же материалов для нас, пацанов, отцы мастерили самокаты – под одной доской два подшипника, а вторая, скрепленная с первой дверной петлей, выполняла функции руля.

Потом как-то незаметно, сейчас по памяти я не смогу восстановить год, все инвалиды из Москвы вдруг исчезли. И женщины, которым и так не хватало мужиков, в еще большей степени обездолили. Потом я узнал, что этих людей убрали в дома инвалидов, и об одном из таких домов на острове Валаам я читал у Юрия Нагибина.

Вы, наверное, видели в послевоенных хрониках, что на танцверандах под ритмы «Рио-Риты» и «Кукарачи» танцует множество женских пар. Им не хватало партнеров – это тоже эхо войны.

Расшибалка, казеночка, пристеночка – эти ребячьи игры на деньги, на мелочь (на «серебряные» и медные копейки) были бы невозможны, если бы основной монетой-биткой не были бы медали, которые ребята брали у отцов для своей игры. Я не думаю, что, рассказав правила игры, поспособствую взращиванию порока в душах читателей…

Смысл трех названных мной игр примерно одинаков. Остановлюсь на расшибалке. Сначала на тротуаре чертилась линия, обычно перпендикулярная направлению тротуара. В центре этой линии рисовался квадрат примерно 10×10 сантиметров. Обычно игроков больше четырех не бывало, и перед игрой договаривались о ставке. Положим, это были десять копеек. Игроки в любом наборе давали деньги, которые укладывали в квадрате (казеночке) в виде пирамиды. Затем метров с восьми-десяти соперники бросали битку, стараясь попасть в казеночку. После того как все сделали свои броски, определялся порядок игроков в расшибалку. Кто попал в казеночку – тот первый; кто разбил монеты, смотрел – не перевернул ли он их с орла на решку.

Я забыл сказать, что пирамидка складывалась вверх решкой или орлом по договоренности. И еще преимущество имел тот, чья битка была ближе к линии. Первый бьющий тоже имел преимущество, так как бил по горке монет и хоть одна, да переворачивалась. Очередь передавалась, если после удара ни одна из монет не перевернулась. Нельзя было бить под себя, это считалось шулерством. При достоинстве монет в пять копеек, чтобы забрать гривенник, то есть десять копеек, – его надо было перевернуть два раза. Вот, в общем-то, и все. Не думаю, что на этой игре делались состояния, но потом, со временем, я даже не заметил, когда эти игры ушли с московских улиц. Думаю, их вскоре приравняли к азартным.

Еще мы играли в догонялки, но там была другая битка. Опять же чаще всего играли на асфальте, но в этой игре нужна была битка, не прыгающая по асфальту, и все пацаны были вооружены ими, сделанными из свинца. Производство происходило на кухне: в крышку из-под гуталина бросались куски свинца, который отгрызали от кабелей, намотанных на громадные катушки (почему-то они бесхозно стояли во многих дворах). Удерживая формочку для битки кусачками, ее помещали в огонь газовой плиты. Свинец очень быстро расплавлялся и приобретал форму крышки из-под гуталина. Был еще способ: положить кусок свинца на рельсы трамвайных путей – битка получалась даже более тонкая.

Смысл игры таков: твой противник бросал свою битку, и ты должен был максимально близко кинуть свою. Чтобы заработать очки, ты после своего броска должен был, используя растяжку пальцев, дотянуться до битки противника от своей. Если ты свинчаткой накрывал битку противника, то выигрывал. Этот бросок назывался «с наляпой».

Кстати, о трамваях. После войны в нашем мальчишеском царстве было много боевых патронов, которые откуда-то брались. И одной из забав пацанов было подложить патрон на трамвайный рельс или под колеса электрички. Из наших вроде никого не убило, хотя могло бы.

На железнодорожном перегоне от станции «Белорусская» до «Савеловской» вдоль путей были свалены противотанковые ежи, оставшиеся после войны, и мы катались на лыжах, маневрируя среди этих заграждений. Часто, насмотревшись соответствующих фильмов про доблесть наших партизан, подрывающих железнодорожные составы в тылу врага, мы играли в войну и вели «диверсионную деятельность», спускаясь с пригорка перпендикулярно поезду. У меня были короткие лыжи, которые позволяли резко менять направление, и в нашем дворе я по этому виду спорта был впереди планеты всей.

На лыжах мы катались без палок, и это позволяло держать в руках серьезный «боезапас» – 4–5 снежков, которые выпускались в поезд, когда мы на всем ходу мчались с горки. Никто в этих играх не попал под колеса, но я один раз закопался в снегу и крепко треснулся башкой об рельс. Шапка самортизировала удар, но с тех пор я начал писать песни… Шучу… Сейчас, проезжая по виадуку у Белорусского вокзала, я с улыбкой смотрю на эти супергорки, понимая, что не заслужили бы они даже бледно-зеленого цвета по современной классификации горнолыжных трасс.

Игра в войну, а мы – пацаны – засматривались фильмами о Великой Отечественной, была одной из главных наших забав, если мы не играли в футбол. Во всяком случае мы на много лет опередили и предвосхитили появление пейнтбола. Мы творчески подошли к игре в снежки и не просто кидались ими друг в друга. Мы выработали правила «боя», когда игроки делились на две команды и каждому игроку давалось по три снежка. Если в тебя попадал снежок, то ты был убит и побеждал тот, в чьей команде оставался кто-то «живой». Мы разрабатывали тактику, когда первый снежок бросался, чтобы лишить противника возможности увернуться от второго снежка, и вторым ты уже «убивал» противника. Короче, не все так просто…