Вячеслав Малежик - Герой того еще времени

К приходу Кости инцидент был исчерпан, и мы отправились в Ульм. Там нас с Сашей поселили вместе, и мы в свободное от обсуждений судеб русского рок-н-ролла время прочесывали окрестные магазины, пытаясь с умом израсходовать деньги. Александр собирался прикупить детские кроссовки, а я хотел купить юбку-шорты, которой моя жена желала украсить ту часть тела, которая отвечает за ходовые свойства. Но наши глаза находили на прилавках все что угодно, только не нужные нам вещи. Так мы доплыли до последнего дня, и перекладывать решение на завтра уже не имело смысла.

Втроем – Градский, Воробьев и я – отправились мы в торговый центр за покупками. Вскоре мы с Костей потеряли Александра Борисовича, видно, он пошел искать свои кроссовки. А я наконец обнаружил в отделе джинсовой одежды заветную юбку-шорты.

Маленькое лирическое отступление. Несмотря на то что perestroika гордо шагала по стране, в области секс-информации мы сильно тормозили, и вопрос опять же о секс-ориентации не часто обсуждался на страницах газет и экранах телевидения. Поэтому мысль, что мы с Костей можем представлять из себя пару, которую кто-то может принять за возлюбленных, совершенно не возникала в нашем невоспаленном мозгу. Хотя любому образованному европейцу такая мысль должна была прийти в первую очередь.

Судите сами… Два высоких мужика, достаточно видных, а один просто красивый (это я про Костю), ходят вместе, чего-то там смеются да еще просят показать шорты-юбку в женском отделе… Замечу, что Костя неплохо говорит по-немецки… Но почему-то он в последний момент куда-то исчез, и мне пришлось вытащить свой английский, а продавщица его как-то знала, но не очень. По-моему, еще хуже меня. Я и говорю:

– Я бы хотел купить юбку-шорты.

– Какую? – спрашивает она.

– Вот эту, – сказал я и жестом показал на заветный товар.

– А какой размер? – интересуется продавщица.

– Сейчас.

Я вытащил из бумажника листок с заветными записями. А там были размеры груди и бедер, головы и ступни, и что чему соответствовало, было совершенно непонятно.

Я растерялся, а затем сказал:

– Я хочу их на себя надеть и посмотреть.

Продавщица на меня взглянула с удивлением и иронией одновременно. Но в моих руках была заветная юбка, и я не обратил внимание на происки фрау. Я отправился в примерочную, скинул джинсы и напялил на себя юбку. Повертевшись около зеркала и решив, что Татьяне не может не понравиться мой выбор, я резко отдернул шторку, заслонявшую меня от зала магазина, и почти театрально произнес:

– Ну как?

С непонятным для меня выражением лица продавщица и еще несколько ее коллег, торговавших за соседними прилавками, почему-то зааплодировали мне. Среди публики стоял мой друган Костя и с трудом сдерживал смех. Я театрально поклонился и ушел переодеваться.

– Чего ты там вытворял? – спросил меня Воробьев, когда мы выходили из магазина.

– Чего вытворял? Выбирал юбку-шорты.

– Представляешь, когда ты переодевался в свою обновку, ко мне подходит продавщица и говорит: «Извините, там ваша подружка, (да-да, она сказала именно подружка), примеряет юбку. Поглядите, как она вам.

С заветной покупкой мы, до конца не поняв наших новых немецких «коллег», отправились на поиски Градского. И вскоре его нашли, конечно же, в обувном отделе… В те годы мы еще не привыкли, что детская одежда стоит дороже взрослой. Мы думали как? Раз меньше материи или кожи потрачено портнихой или сапожником, значит, и обновка должна стоить меньше. Но не тут-то было…

Не знал этого и наш товарищ и очень возмущался по этому поводу. Сначала мы его услышали. Услышали голос отца нашего рок-н-ролла, совершенно не стеснявшегося в выражении собственных чувств. Если бы я решился весь монолог воспроизвести на страницах этой книги, то цензура весь бы его запикала. Русского литературного слышно не было… Мы с Костей зашли в обувной, и видеоряд, представший нашим глазам, удивил до глубины души. Саша брал очередные детские кроссовки, бросал взгляд на цену:

– Пип!

Взгляд, и еще «пип!».

Взгляд, и три раза «пип!»…

А юбка-шорты жене оказалась в пору, и она ее очень полюбила. И сейчас на даче, спустя много лет, Татьяна надевает ее, занимаясь сельхозработами. Окучивая грядки, она выглядит ну очень сексуально… А представляете, насколько хорош был я? Даешь первый гей-парад советского артиста в Ульме!

По следам Афанасия Никитина, Марко Поло, Колумба и прочих английских завоевателей решили мы с моей благоверной совершить вояж в страну-сказку, в страну-загадку, в страну, которая своей вековой мудростью и не истребленными под корень нынешней цивилизацией специями на протяжении многих лет звала и манила нас – путешественников, которые облазили почти весь свет, вкусив от пуза яств и различных впечатлений. А тут еще младший сын решил по ускользающему следу битлов пройтись, чтобы отыскать свою, именно свою мантру и подсадить на нее весь остальной цивилизованный мир.

И вот мы в аэропорту, и громадный лайнер «Боинг-787» безжалостно проглатывает нашу супружескую пару. Пять часов лета, и мы в Катаре… Пересадку на другой самолет совершаем в темпе, граничащем с самоистязанием, но воспаленное сознание успевает выхватить виды вызывающей роскоши эмиратского аэровокзала… Да, дорого, да и еще раз да… Но деньги слуг арабской демократии чаще всего потрачены со вкусом; и нам есть еще куда расти, готовясь к проведению чемпионатов мира и прочих олимпийских игр.

Летим в Индию, в Тривандрум (это старое название города, сейчас он переименован в Тируванантапурам – в английском правописании пришлось аж 18 букв использовать, чтобы приблизительно соответствовать их звучанию; короче, звучит примерно так же, как названия исландских вулканов). Полный самолет индийских гастарбайтеров, которые в Дохе и ее окрестностях сшибали деньгу у эмиратских шейхов, которым, как всем известно, монета дается ох как нелегко.

Предварительно прочитав информацию о штате Керола, где гнездится Тривандрум (а это юго-западная оконечность Индостана), я выяснил, что основная масса жителей – мусульмане. Но то, как выпивали индусы в самолете, заставляло задуматься, а не в восточной ли Европе жили их далекие предки? Никто не отказывался от предложенного стюардами виски, и почему-то не были замечены граждане, читающие мантру для снятия психологического пресса, обусловленного немыслимой эксплуатацией шейхами-кровопийцами бедных индусов. После третьей приносить «one more whiskey» перестали, сославшись на то, что если так выпивать, то можно подорвать экономическую мощь саудитов.