Владислав Вишневский - Терпень-трава

– Бартер.

– Во, точно, на него.

– Ага! Шило на мыло!

– Всё, тихо. Успокоились! – Подвела черту Валентина Ивановна, – Значит, так, товарищи. Поступило предложение назначить руководителем нашего оркестра товарища Пронина Константина Алексеевича, коли он в военном оркестре служил. Правильно, я предлагаю, товарищи, нет?

– Да я же… – Вновь отчаянно подскочил Пронин. Но его голос утонул в одобрительном хоре собрания.

– Правильно-правильно.

Шмелиным роем гудело собрание.

– Согласны…

– Отлично! – Торжественно выпрямила спину сельская Голова. – Кто за то… – Начала было обычный ритуальный отсчёт, но её….

– Назначаем, назначаем. – Громко перебили.

– Кто-против-воздержался? – Валентина Ивановна произнесла эту фразу слитно, на одном дыхании, как одно слово. Повела затем в секторе обзора суровым взглядом, сделала паузу, и укоризненно, с ехидцей, отметила. – Один Пронин и воздержался. – Хмыкнула. – Как всегда! – И объявила для всех торжественно и важно, как на пионерской линейке. – Значит, товарищи, объявляю: принято единогласно. – Припечатала рукой по столу высокое решение, и качнула приветственно головой в сторону «счастливчика». – Поздравляем Константина Алексеевича. – И первая хлопнула в ладоши. Собрание дружно подхватило, принялось шумно аплодировать. На лице назначенца плавала гримаса безутешно счастливого ужаса. Валентина Ивановна, не давая опомнится, подняла глазки к потолку. – И сроку мы им дадим, товарищи…

– Да вы что, товарищи, люди! – в самом деле… – севшим голосом вякнул было напрочь обескураженный Матвей Звягинцев, местный Дон Жуан, а на самом деле, оказывается, ещё и туба-бас, ёшь её в медь, и умолк, зная неумолимую волю общего собрания.

– Месяц им дадим, – послышались выкрики. – Ме-сяц. Тридцать дней!

– Три месяца! – по-школярски гундосо, попросила отсрочку кривая труба – баритон. Авось к тому времени и забудут… Но его не слушали. Всем уже хотелось танцев.

– Ме-сяц! Ме-сяц! Ме-сяц! – топая ногами и хлопая в ладоши, дружно скандировало неумолимый вердикт высокое собрание.

– Ну вот, товарищи музыканты, через месяц мы и посмотрим, как там у вас получилось. Старайтесь, в общем, дудите. – Довольно потирая руки, подытожила Голова.

– А если не получится? – осторожно задал вопрос Зимин. Кривая труба которая, баритон.

– Только попробуйте… – с самым серьёзным намерением пригрозила пальцем Валентина Ивановна. – Не оправдать наше доверие! – Обернулась к собранию – А не получится или саботировать будете – выпишем вас отсюда, к чёртовой… – Резко махнула было рукой, но спохватилась, поняв – сразу-то, шашкой! – мило улыбнулась, указав рукой на порог. – В город, пожалуйте. Ага, туда, туда. И живите себе, без нас там. Вот. – И вновь обратилась к собранию за поддержкой. – Правильно я говорю, товарищи, нет?

– Правильно… Правильно, – одобрительно гудели те. – Так! Так!..

– Значит, всё на сегодня, товарищи, повестка исчерпана.

«Как мы, в такой-то глуши, найдём столько поросят?» – предполагаю явную иронию и сарказм в голосе читателя. «Запросто! – отвечу. – Третье тысячелетие на дворе! В окно гляньте… Нет, нет, с окном я, пожалуй, поторопился. Потому что не знаю, где вы живёте. Может, ни в окно, ни в двери вам выглядывать вовсе и не стоит, чтоб настроение не испортить и прочие какие анализы тоже. Нет. Но если ваше окно в пентхаусе на Воробьёвых горах, что в столице нашей Родины, тогда, конечно, да. Тогда смотрите во все глаза и с гордостью, хоть двадцать пять часов в сутки. А ежели на периферии, на окраинах значит, либо на свалках, что тоже рядом, тогда, извините. Именно вам я и отвечу: с помощью компьютера и спутниковой связи, вот. Компьютер, ноутбук – плоский ящик, меньше дипломата (дипломат – меньше дорожного чемодана, но больше кирпича) с плоским экраном и клавишами. Но не простой, а с приборчиком каким-то сложным внутри, чтоб за пролетающий в небе спутник без проводов держаться. Для связи с Интернетом. Нормальному уму и воображению это Мишкин ноутбук с модемом, надо понимать. И что интересно, всем уже известно, что спутников в небе уже гораздо больше, чем мух на самой плохой кухне, то связь можно держать (что удивительно!), хоть целые сутки, если есть питание в электросети, либо в батарейках. Мы с Мишкой уже учёные, батарейками запаслись, и розетка нам нужна чисто символически. Но мы не манкировали и ею, если при случае. Не брезговали, когда ток периодически добегал до розеток в нашем селе. В общем…

– Палыч, – радостным голосом вопит Мишка. – Евгений Палыч, нашёл! – Это он по поводу покупки поросят. Такое задание я ему дал: во всемирной паутине срочно найти ряд предложений на продажу молодняка свиного племени. Причём, чтоб выбор был.

– Ну, молодец. – Восхищённо в свою очередь кричу, я тоже обрадовался. – Нашёл! – Я в кабинете председателя сижу, окна и двери все настежь – жара! – бумаги, и расписки разные читаю, знакомлюсь. Мишка на крыльце, с компьютером, в окружении всей детворы сидит. Почему в окружении – это понятно, им всё интересно. А почему на крыльце? Чтоб невидимую глазами связь со спутниками – разными потолками, стропилами, гвоздями, рубероидным и прочим покрытием не замутнять. Я детвору не вижу, но слышу достаточно хорошо. – Где? – громко спрашиваю.

– В Австралии есть! – кричит Мишель. – Где кенгуру!

– А кенгуру – это кто? – немедленно перебивает Гоня. Малец – полметра с кепкой. – Конь такой, да?

Его урезонивают:

– Не перебивай Гоня старших.

– Это не конь, это большой зверь, только прыгает, как заяц. Стр-рашный такой! Лапой как даст!.. И в сумку тебя, к своим детям.

– Верка, – жалуясь, хнычет Гонька, – а чего этот Толян опять меня пугает…

– А ты не пугайся, – отвечает она. – И тоже, как кенгуру – р-раз, ему лапой.

– Ага, ему дашь лапой… – Гоня с опаской смеётся.

– Ещё в Америке есть, – перебивая ребячью возню, кричит Мишель. – В Германии, Польше… Много предложений.

– А в России? – спрашиваю.

– А в России нету, – разочарованно гаснет Мишка, и поясняет – Связи нету.

– Как это нету? – требую. – Ищи!

– Я ищу.

– Как найдёшь, так и зови. – И снова принимаюсь читать нескончаемые бумаги.

С крыльца слышен деловой ребячий шум: «Сюда сейчас жми, на вот эту вот кнопку…» «А это что такое, Миш?» «Я говорю, сюда жми. Сюда! Здесь, наверное, наши поросята спрятались, здесь». «А это что такое, Миша, появилось? Это нам кто-то пишет, или это мы? Ты или кто?» «Сейчас посмотрим… не толкайте, – бурчит Мишель, – собьюсь». – Вроде шлепок подзатыльника слышится, за этим короткий вопль: «Ай!.. – и преувеличенно обиженный тон. – Я-то при чём? Это Генка меня толкает, не я».

В таком всё духе. Усмехаюсь – и учёба им и развлечение. Надо бы им учителя из города выписать, думаю, только хорошего бы. Нет, не учителя, а учительницу… Именно учительницу. Молодую… Лет тридцать, тридцать пять… Чтоб улыбка, фигура, и всё прочее… Эх!.. Стоп! Возраст и формы в педагогике не главное. Главное педагогический талант, и желание работать на периферии. А вот с этим большая проблема.