Юлия Монакова - Вьетнамская жар-птица

– Здравствуй, Илья, – отозвался он, – что случилось? С отцом что-нибудь или с мамой, не дай Бог?

– Дядя Саша, – выговорил он, запинаясь, – Вера запретила мне вам сообщать, но… ситуация слишком уж… – Голос его прервался – он просто не находил подходящих слов.

Громов побледнел и до боли в пальцах стиснул трубку.

– Что с Верочкой?

– Она потеряла ребёнка. Состояние критическое, она в больнице, там какие-то осложнения… Чёртов Вольховский, он… – Тут у Ильи сдали нервы, и он заорал:

– Этот мудак избил её! У Веры сотрясение мозга, перелом рёбер и дьявол знает что ещё! Она в ужасном состоянии, но, когда приходит в себя, плетёт какой-то вздор о том, что, мол, «сама упала» и никто её не бил… Честное слово, – взревел Илья, – я найду этого урода и убью!

У Громова потемнело в глазах, но невероятным усилием воли он заставил себя продолжить разговор.

– Илья, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вылететь так срочно, как только смогу, – произнёс он пугающе спокойным тоном. – Пожалуйста, если что-то… в общем, держи меня постоянно в курсе. И ничего пока не предпринимай. Я скоро приеду.

Она видела во сне Ромку. Вернее, она почему-то понимала, что этот взрослый мужчина – друг её детства. Но само лицо его было Вере незнакомо. Ей снилось, что Ромка протягивает ей руку, а она тянет свою в ответ, тянет изо всех сил, но друг всё отдаляется и отдаляется от неё… И, наконец, совсем исчезает в тумане.

Она вскрикнула и проснулась. На сердце была мертвенная стылость, и уже через секунду после пробуждения Вера вспомнила то, что она в больнице, а также причину, по которой она здесь оказалась. Болело, кажется, всё, что только может болеть. К тому же у неё никак не спадала температура – после выкидыша началось кровотечение, шёл воспалительный процесс. Так что даже периоды её кратковременного забытья сложно было назвать полноценным сном – скорее, это было полубредовым состоянием.

– Проснулась? – раздался над её ухом негромкий голос Ильи.

Вместо ответа она изобразила слабую улыбку.

– Ты звала какого-то Рому, – вспомнил он. – Кто такой?

Она не ответила на вопрос, только качнула головой:

– Пить хочется…

Илья осторожно помог ей приподняться и поднёс к её потрескавшимся губам стакан с водой. Вера сделала несколько жадных торопливых глотков, закашлялась и невольно вскрикнула от боли.

– Осторожнее, – произнёс Илья дрогнувшим голосом.

– Ты давно здесь? – спросила Вера.

– Да с полчасика. Сменил Надю на боевом посту, так сказать… Она приедет к обеду, привезёт тебе нормальную домашнюю еду.

– Зачем она беспокоится… – выговорила Вера, отводя взгляд. – У меня всё равно аппетита нет.

Она не была особо близка с сестрой Ильи, потому что в детстве с Надей дружила больше всего Динка. Но всё же в Москве у Веры не было иных подруг.

– Госсспади… – привычно вздохнул Илья. – Опять завела эту песню? Есть у тебя аппетит или нет, а кушать всё равно придётся. Тебе надо набираться сил, – рассудительно заметил он.

– Для чего, Иисусик? – спросила она ровным голосом. – Для чего мне силы? Зачем? Всё теперь бессмысленно, понимаешь? Всё кончено…

– Ну, не говори так. – Он погладил её по волосам. – Чёрт, Верунчик, я не умею утешать и всё такое, но… всё наладится. Правда.

Она только горько усмехнулась в ответ, не веря ни капли. Та огромная зияющая дыра, которая образовалась в её душе, не оставляла даже малейшей надежды на то, что ей когда-нибудь полегчает.

– И всё-таки… – волнуясь, заговорил Илья, – я бы на твоём месте написал заявление на этого подонка. Нельзя спускать ему это с рук…

– На моём месте? – Она снова усмехнулась. – Илюша, ты, слава Богу, никогда не сможешь оказаться на моём месте, поэтому позволь мне решать самой, как поступить.

– Но это же… несправедливо! – разозлился друг. – Эта мразь… да он чуть не убил тебя! И пусть теперь гуляет на свободе и радуется, да?!

– Лучше бы убил… – выдохнула Вера, отвернув лицо к стене.

У неё не было сил объяснять Илье, почему она не хочет засадить Сергея в тюрьму. Сама мысль о том, что придётся ещё раз прокручивать в голове эту ситуацию, объяснять всё милиции и суду, давать показания, как потерпевшая, причиняла ей физическую дурноту. Единственное, чего Вере сейчас хотелось, – это забыть всё, что связано с её мужем. Забыть, как ночной кошмар…

Сергей избил Веру после того, как прочёл смс-переписку в её телефоне. Она напрасно тешила себя иллюзиями, что он больше не отслеживает каждый её шаг. Разумеется, мобильный и электронная почта Веры по-прежнему регулярно подвергались самой пристальной инспекции, просто Сергей теперь был дважды, трижды осторожен, чтобы случайно не выдать себя. Да и поводов для срыва долго не находилось…

Ярость Сергея вызвали сообщения, в которых Вера договаривалась о встрече с неким Андреем. Ему показалось, что у супруги в этой переписке был слишком уж игривый тон – и, разумеется, он тут же вообразил себе, что этот самый Андрей – её любовник. Фантазия его разыгралась настолько, что он стал накручивать себя на предмет того, что Вера беременна от кого-то другого. А затем он просто лишился контроля над собой…

Перед тем как потерять сознание, Вера ещё успела прокричать, что Андрей – всего-навсего её гинеколог. Но муж, разумеется, не поверил ей, решив, что она просто выкручивается. Он отшвырнул её от себя – так сильно, что она ударилась головой о стену. И после этого Вера уже ничего не слышала, не видела, не чувствовала и не соображала…

Как она попала в больницу, Вера не помнила. Позже врачи сказали, что её доставил муж – очевидно, опомнившийся и пришедший в шок от того, что натворил. Во всяком случае, у него хватило совести не бросить жену в таком состоянии. В больнице он плёл какую-то неубедительную ерунду вроде того, что Вера упала с лестницы. Однако ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что этот парень действительно любит свою жену: так он убивался, так переживал за ребёнка… Многие из медперсонала узнали звёздную пару и потому постарались сделать для знаменитой певицы всё возможное. Когда Сергею сообщили, что ребёнка Вера потеряла, и более того – она никогда не сможет стать матерью, он обхватил голову руками, сел на пол и принялся раскачиваться, повторяя, как в трансе: «Не может быть… этого не может быть…» Пришлось вколоть ему успокоительное.

Когда Вера пришла в себя, мужа, как самого близкого человека, пустили к ней в палату. Она смотрела на него абсолютно мёртвым, пустым взглядом, будто сквозь стену, и её совершенно не трогали ни его слова, ни слёзы, ни клятвы… Он стоял перед кроватью на коленях и плакал, умоляя её не ломать ему жизнь и не заявлять в милицию, а она не чувствовала ничего, кроме отвращения. Словно он был тараканом – таким же жалким и омерзительным.