Алексей Слаповский - Гений

– Перестаньте! – строго сказал он Нине, бросая окурок и притаптывая его ботинком. – Как у вас все просто в России, сунул тысячу рублей – и нет проблем!

– Почему же тысячу и почему рублей? У нас деньги с тысячи долларов начинаются.

– Ну, положим, это тоже не деньги, – заметил Дима, чувствуя, как увлекает его этот дипломатический разговор. Похоже на игру, а игры он всегда любил.

– Согласна, – кивнула Нина. Она была готова к такому повороту и достала второй конверт. – Три тысячи – это уже более или менее серьезно.

– Смотря для чего, – рассудил Дима как бы теоретически, как бы не заметив появления второго конверта.

– Тоже правда, – согласилась Нина. – Но тут ведь как, иногда бывает, тысяча может на дело пойти, а бывает, и за три никакого толка. Жизнь так устроена, что ничему нет постоянной цены, правда? Были бы на все прейскуранты какие-то или что-то в этом духе, проще было бы. То есть если знать, за это тысячу, за то три, а за что-то можно и хоть десять, если с пользой. Правда?

Дима ощутил легкое возбуждение, которое у него бывало совсем в других случаях. Надо же, какой захватывающей оказалась игра! Что, если попробовать продолжить и понять, до каких пределов способна дойти эта женщина? Это не значит, что он пойдет ей навстречу, просто интересно.

– С этим никто не спорит, – сказал он. – Все стоит столько, сколько стоит, но все стараются купить дешевле, а продать дороже. Это я в образном смысле. Например, машина стоит двадцать тысяч, а мы за десять хотим купить. А она на самом деле, может, все тридцать стоит, может, нам и так скидку делают?

– Бывает, да. Только возможности у людей не безразмерные. Другой бы рад хоть за сто, а если есть только десять, то как? Можно, конечно, разойтись, ни себе, ни другим, но кому от этого хорошо?

Черт побери, думал Тюрин, женщина реально предлагает десять тысяч долларов – в сущности, ни за что! В вагончике засела, правда, Арина, но ей можно сказать, что позвонили и велели во избежание обострения пограничной обстановки отпустить всех, кто без оружия и без явных террористических намерений. И как же дорог этой женщине ее муж, если она почти без торговли предлагает такие деньги! Если когда-то Дима женится и попадет в подобное положение, способна ли будет его жена вот так же биться за его свободу? А вдруг окажется такой же принципиальной, как Арина, которая отца родного не пожалеет ради своих принципов, потому что, кроме принципов, ничего у нее нет – ни внешности, ни обаяния, ее, может, и не целовал никто, несчастную дурнушку. Вот она и мстит всем встреченным мужчинам. Дима ей под руку попался – мстит ему, стоит над душой постоянной угрозой, заставляет, в сущности, подчиниться себе. Разве Тюрин, если бы был один, задержал бы этого человека, который, с первого взгляда видно, никакой не диверсант, а местный интеллигент, слегка запутавшийся в отношениях со своими женщинами, обычная история! Ведь получилось, что не Дима, а Арина арестовала – налетела на человека, руку вывернула, а Тюрин пошел у нее на поводу. И откуда столько злости в этой дурочке? Не любил никто, вот и злость. Диму любили, и он любил, поэтому намного добрее. И эта женщина мужа самоотверженно любит. Дима его и задаром бы отпустил, но, с другой стороны, если придется заплатить, в следующий раз подумает, соваться ли на территорию чужой страны так нагло.

И как бы Тюрин ни вертел свои мысли, что на самом деле уместилось в считаные секунды, все выходило, что он может сделать доброе дело.

– Что ж, – сказал он. – Надо действительно исходить из возможностей.

Нина обрадовалась, выхватила третий конверт, присоединила к двум и протянула Диме.

– Ровно, можете не считать. Только вы уж сразу вопрос решайте. Во избежание.

Дима уже почти взял конверты, но тут дверь распахнулась и вышла Арина.

И тут же ладонь Димы, выставленная берущей стороной вверх, резко повернулась в отталкивающем жесте, и он громко, возмущенно закричал:

– Женщина, вы с ума сошли? Вы что мне тут предлагаете?

Нина сразу все поняла. Взглянула на Арину, на Диму и с одного взгляда угадала, какие у них отношения, почему лейтенант закричал так испуганно и почему с такой усмешкой смотрит на него эта барышня, одетая в брюки и футболку камуфляжного военного вида, а на ногах у нее ботинки мужского фасона на толстой подошве.

Но понять – еще не все, как поступить – вот вопрос. Сказать, что деньги на двоих, – не прямо, конечно, намеками? Но эта военная девица не только не возьмет, она, пожалуй, еще и Нину арестует. Сделать вид, что в конверте не деньги, а, вроде того, письменная просьба о помиловании или как это называется? Тоже сомнительно, не поверит. Попробовать надавить на ее женскую сущность, зарыдать о любимом муже, которого ждут дома дети? Но, совсем не зная Арины, Нина сразу увидела, что женской сущности в ней маловато или она крепко спит, ожидая своего часа. И час этот, бог даст, придет когда-то, думала Нина об Арине, желая ей мысленно счастья, но, пока это случится, много крови выпьет она у людей.

Жаль, нет рядом Евгения. Как он все-таки умеет поворачивать людей в свою сторону! Может, попробовать? Он, правда, странно это делает, говорит о себе в третьем лице, но зато люди удивляются, поневоле начинают вслушиваться, значит – действует.

Догадаться бы, чем их можно взять…

И Нина решила рискнуть:

– Нина глядела на этих молодых людей, – сказала она, – и завидовала им. Видно было, что они неравнодушны друг к другу, хотя и скрывают это. Она вспомнила свою юность, когда теперешний муж Аркадий был ее женихом, он глядел на нее, как на самую большую свою мечту, никого не замечал, кроме нее. А потом стал мужем, и привык, и опять стал замечать других женщин. Но она все ему прощала за то, что любит его. И он ведь даже не знает, что она хочет от него второго ребенка, а это обязательно будет.

Арина сошла с крыльца, приблизилась, внимательно глядя на Нину.

А та продолжала:

– И эти молодые люди подумали, что, если они отпустят ее мужа, то это будет шаг к их сближению, потому что доброе совместное дело объединяет. И они сказали: хорошо, пусть идет и больше так не делает. А Нина сказала: спасибо!

И Нина с этим словом склонила голову в почтительном, но гордом поклоне, заранее благодаря за справедливость.

Дима был тронут. Вон женщина из-за мужа расстроилась, даже заговаривается. Но ее можно понять. Зря он затеял игру с деньгами, не было бы их, можно было бы договориться с Ариной, а сейчас вряд ли.

Арина некоторое время молчала, глядя в упор на Нину проницательным взглядом, потом спросила:

– Все – или еще что скажем?

– Все.

– Ось вони, російські жінки! – с иронией сказала Арина Тюрину, усмехаясь и приглашая его тоже усмехнуться, и Дима усмехнулся, ненавидя себя за это. – Муж гуляет, изменяет ей, а она за ним бегает, взятки сует! Никакого чувства собственного достоинства!