Владимир Гой - Вкус жизни (сборник)

Отель «Мананг» был ему знаком еще по прошлым приездам, поэтому привратник необычайно высокого для местного жителя роста, с кривым кинжалом на поясе поприветствовал его как старого знакомого, приложив руку к груди в знак уважения. Из окна номера на четвертом этаже открывалась тоскливая панорама трущоб, в которых ютились местные жители, но для них это считалось весьма престижным местом обитания. С улицы сквозь закрытое окно доносились непрекращающиеся автомобильные гудки, заменяющие местным водилам речь, что до невозможности раздражало Фрэнсиса еще в предыдущие приезды.

Приняв холодный душ, так как ждать, пока потечет теплая вода, надо было бы целую вечность, Фрэнсис спустился на лифте вниз и отправился потолкаться по узким улочкам туристического центра. Тут кипела жизнь, на каждом углу предлагали купить какую-нибудь дудку или огромный нож кукури, который является национальной гордостью. Лавки были забиты драгоценными и полудрагоценными камнями, которые будто кричали туристам со всего мира: купите нас! Доморощенные художники беспрерывно предлагали местные шедевры, и ласковый шепот: «Марихуана, марихуана» доносился из темных уголков гудящего, сигналящего и покрытого густым смогом города. Фрэнсису не нужна была марихуана, а вот сделать пару глотков местного рома было для него уже просто традицией.

В бар, принадлежащий то ли голландке, то ли итальянке, вела узкая лестница на второй этаж. Он запомнил его еще в свой первый приезд, когда разбил себе лоб о косяк дверного проема в туалет, рассчитанный на низкорослых местных. Ну а потом, после принятого на душу литра рома, изображая полет орла, он рухнул навзничь с высокого барного стула, вывихнув при этом кисть. Так что все ему тут было знакомо и дорого. Провода местной электропередачи свисали прямо под потолком бара и уходили через открытую веранду куда-то на улицу, столы и видавшая виды мягкая мебель не создавали приятного интерьера, но люди тут были классные: трекингисты, рафтингисты, альпинисты и разные другие искатели острых ощущений кайфовали от общения друг с другом, козыряя своими приключениями на горных тропах и бурлящих реках. Здесь никогда не накаляется обстановка и не бывает драк, это единый мир людей, ощущающих вкус жизни.

За столиком напротив него устроились ребята из далекой, такой же дикой страны Украины, они рассказывали о том, как побывали в базовом лагере на Аннапурне, их распирала гордость за проделанный путь, и Фрэнсис радовался вместе с ними, вспоминая о своих первых впечатлениях. На прощание они обменялись адресами, наверняка зная, что больше никогда не увидятся, и расстались уже внизу, при выходе из бара.

Один час перелета, и самолет приземлился в Похаре, окруженной массивом Аннапурны. Задерживаться тут Фрэнсис не стал, наняв толкового шерпа еще в Катманду, и, взвалив на него свой второй рюкзак, сразу двинулся в путь, к подножию массива, вначале на машине, а потом всю работу стали выполнять ноги. Через семь дней пути они уже были в базовом лагере, и пик Тен ярко вырисовывался на северной гряде, притягивая взгляд Фрэнсиса. В ногах появилась какая-то нервная, но очень приятная дрожь: завтра в бой со своими слабостями.

Ночью перед восхождением трудно заснуть, тем более что с кислородом тут не полный порядок, ну и, конечно, нервное возбуждение лихорадит сознание: как там будет, что, и все остальное, что только может прийти в голову. А за пару часов до рассвета глаза все-таки слипаются, давая отдохнуть нервам и голове. Как только наступает рассвет, все ночные страхи и сомнения рассеиваются, как утренние облака, и сердце рвется вперед.

Фрэнсис долго и аккуратно проверял все свое снаряжение, его было не так много, подъем должен пройти как по расписанию, и в случае задержки второй попытки не представится, времени – от восхода до захода.

Если кто-нибудь хвастает, что ничего не боится, ему срочно надо обращаться к психиатру: это или патология, или вранье.

Взгляд шерпа надежен и спокоен, он не идет сегодня с Фрэнсисом, но мысленно будет с ним там. Он устроился на скале на краю глетчера и наблюдает, как Фрэнсис преодолевает эту замершую реку из камня и льда. Шерп уже был на пике «Намбер тен» и знает всю сложность задачи, почти невыполнимой. И это «почти» он возлагает на Будду: если суждено, значит, пройдет, если нет, значит, нет.

Сайле (так звали шерпа) нравился этот ненормальный, он не загружал его самыми тяжелыми вещами, а поровну разделил весь груз, он все время пытался его чем-нибудь угостить и очень мало говорил. Вечерами на привалах Фрэнсис распечатывал маленькую бутылочку рома, выливал половину себе в металлическую кружку с лимонным чаем, а половину – в кружку Сайле. Они смаковали напиток, сидя на краю какого-нибудь обрыва, и просто молчали, любуясь сказочным пейзажем до самого захода солнца, потом каждый забирался в свой спальный мешок и дремал до рассвета.

В бинокль было видно, как Фрэнсис преодолел глетчер и черной точкой медленно-медленно стал подниматься вверх. Облака время от времени скрывают Фрэнсиса из виду, и Сайла изо всех сил напрягает зрение, чтобы снова найти его среди бесконечной громады гор. Отсюда, с края глетчера, слышно, как там, в вышине, периодически срываются лавины, заставляя сжиматься сердце: не задело ли его? Но Сайла знает: все во власти Будды, люди сюда едут не горы покорять, их покорить невозможно, – они покоряют сами себя.

Он уже не может разглядеть Фрэнсиса в бинокль, спускается с глетчера в базовый лагерь и ложится спать, чтобы быстрее прошло время.

До вершины оставалось еще метров триста, а силы из-за выбранного темпа быстро уходили. Фрэнсис устроился на карнизе и сделал несколько глотков кисло-сладкой смеси для поддержания сил, несколько минут на отдых – и снова за работу, и чем выше он поднимался, тем более становился уверенным, что цель недостижима, но что-то гнало его вперед, выше и выше.

С самой вершины пика открывается панорама всего массива Аннапурны, со всех сторон возвышаются горные вершины, освещенные ярким солнцем, отсюда, сверху, как на ладони виден базовый лагерь и путь вниз. Фрэнсис задерживаться на вершине не стал, посмотрел на часы, бросил взгляд на солнце и стал быстро спускаться вниз.

Солнце уже давно скрылось за верхушками гор, темнота наседала с каждой минутой все больше и больше. Фрэнсис был в пути уже четырнадцать часов, Сайла снова сидел на краю глетчера, пытаясь разглядеть в темноте знакомую фигуру, и только когда тьма съела остатки света, он вернулся в лагерь, решив наутро начать поиски с местными шерпами.

Далеко за полночь дверь в сарай для ночлега распахнулась, и на пороге появился Фрэнсис. Выглядел он ужасно: лицо в ссадинах, без теплой куртки, в порванном свитере и еле живой, он ввалился, скорее упал, чем сел, на топчан и произнес: