Светлана Багдерина - Здравствуйте, я ваша фея, Или Cчастье по вызову

– Он… его… у него сила воли слабая! – с готовностью нашла оправдание неверному милому Грета. – И на уговоры он податливый! А так он самый лучший! И сердце у него ласковое! И душа красивая!

– Душа… как лапша… – неожиданно для самого себя сочинил стишок Агафон и с отвращением покривился, тоскливо жалея, что не успел купить новую бутылку. – Красивая… как кобыла сивая… Ничего… при дворе поживет – ему там быстро мозги вправят, ты не переживай. Теперь, когда он дворцовой жизни понюхал, его обратно в деревню калачами не заманишь. Какая с тобой ему радость, подумай сама? Огород и корова? Посиделки в кабаке по выходным? Ярмарки по праздникам? Красивой душе и жить хочется красиво! Зачем ему, такому самому лучшему, целыми днями с елками-палками за гроши воевать? Сейчас он, ничего не делая, может иметь всё, а в лес свой выезжать только на охоту!

– Но…

– Балы и турниры – его атмосфэра… – томно пропел гнусавым голосом школяр, подражая модной кабацкой песенке, попытался сплюнуть пересохшим ртом, и снова сморщился, жалея о не купленной вовремя второй бутылке.

– Я должна его увидеть, – тихо и уверенно, но абсолютно невпопад вдруг проговорила девушка, словно последние пять минут разговаривала с кем-то другим и на иную тему. – Я. Должна. Его. Увидеть.

– Чего? – опешил маг, судорожно роясь в памяти в поисках ускользнувшей от него нити потерянного разговора. – Кого? Его? Зачем? При чем тут?..

– Я хочу с ним поговорить, – с угрюмой решимостью глянула исподлобья она.

– Излишне, – упрямо мотнул головой студент.

– Но мне нужно!..

– Не нужно.

– Но я должна!..

– Не должна.

– Но я…

Голос Греты пропал вдруг, а лицо, такое непримиримо-воинственное еще секунду назад, снова уткнулось в ладони.

– Я… люблю его… люблю… и я… да… может… я понимаю… что принцесса… с принцессой… ему… он… она красивая… богатая… и он… будет… они… но я… я тоже… я не могу… Лесли… прости… в последний раз… просто увидеть… просто… Лесли…

– Просто увидеть, просто поговорить, просто выцарапать глаза… – с полупьяной иронией продолжил логический ряд Агафон.

– Нет… Я… никогда… ему… Только ей… – всхлипнула Грета и заговорила в ладошки, так и не открывая лица. – Это она… во всём… Как это ужасно… но… Наверное… ты прав… Она красивее… и у ней дворец… и деньги… а я… деревенская дура… и… Но я ведь не буду с ним разговаривать… я не смогу… я… только увидеть… хоть издалека… только попрощаться… ведь ты не понимаешь, каково это… он ушел… и даже не сказал «до свидания»… и не посмотрел… а ведь я на самом виду там стояла… в седьмом ряду… за бочкой с мочеными яблоками… Мы… друзьями были… и я думала… он на мне… когда-нибудь… и он тоже… и вот вдруг… ни слова… ни взгляда…. словно меня не было никогда… словно я – ничто… он… он мог не увидеть… но хотя бы поискать глазами… он же мог!.. И… и… я… он… Ты не представляешь, как это обидно!.. Как больно!.. Как в сердце нож!.. И повернуть!.. И еще раз!.. Но конечно… ты-то ничего этого не чувствуешь… тебе всё равно…

– Я не чувствую?! Мне всё равно?! – хрупнула, как замерзший прутик под колесом телеги, плотина показного безразличия, тщательно возводимая его премудрием последние несколько часов, и обида, горечь и возмущение хлынули через ее край, смывая на своем пути надмирность, вырывая с корнем рассудительность и переворачивая вверх тормашками профессионализм.

– Это мне-то всё равно?! – размахивая палочкой как мечом, бушевал Агафон так, что собеседница его робко притихла и сжалась в комочек. – Да я, если еще раз увижу его… Да что ты понимаешь! Я не понимаю! Это ты не понимаешь! Из кожи вон ради него выбивайся, мозги наизнанку выворачивай, под копыта страусам бросайся – и что?! За всё за это – «И что это, по-твоему, было?» Будто сам слепой! Не видел, что это было! Будто я ему обязан ! Будто я ему слуга какой-то, да?! Мальчик на побегушках! Мебель! Вещь! Это я-то не понимаю?! Я?!.. Я?!..

Агафон захлебнулся желчью, дернул неистово руками, словно изображая то, на что слов и мыслей уже не хватило, и вдруг вскочил на ноги, тут же едва не свалившись на Грету.

– Поднимайся, пошли, – безапелляционно заявил он, хмель переплавлен в горниле обиды и гнева во вдохновение, безвольные минуту назад глаза горят, руки чешутся действовать.

– К-куда? – испуганная внезапной отчаянностью напора еще недавно бесстрастного мага, пискнула крестьянка.

– Во дворец.

– Через забор?

– Через какой забор?!

– А как еще-то? – сконфуженно пожала плечами Грета. – Через парадные ворота ведь не пускают… Я думала, если через забор не получится, то через черный ход попробую пробраться, скажусь торговкой, или служанкой, или прачкой… Или… если и там не выйдет… заморочу головы стражникам. Притворюсь женщиной… неприличного… поведения…

Как покраснела при этих словах дочка бондаря, было заметно даже при неярком свете волшебного шарика.

– Грета – звезда промискуитета… – невольно гыгыкнул чародей и тут же категорично мотнул головой. – Так не пойдет.

– А… как пойдет?

– Как?.. как?.. как?.. Кабуча!!! Фей я или не фей?!

– Фей? – неуверенно предположила девушка.

– Умница, – ухмыльнулся Агафон, наклонился, перемещая с собой фонарик, и зашарил глазами сначала по дорожке, потом в выросшей под каменным основанием ограды траве, затем вернулся шагов на десять в ту сторону, откуда пришел… Грета, словно зачарованная, неотступно следовала за ним.

Наконец, что-то тускло блеснуло под носком его сапога в дебрях лебеды, и школяр радостно остановился. Ага, есть! Какие там, в учебнике, записаны по этому поводу волшебные слова?..

Вспомнил, точно!

– А принеси-ка мне, дитя моё, вот эту… э-э-э… пустую бутылку.

– Зачем? – остановилась за его спиной и недоуменно вытаращила заплаканные глаза девушка. – А сам ты что, не можешь ее поднять? Она же у тебя под носом лежит!

Студент нахмурился. В учебнике ничего не говорилось о крестниках, задающих нелепые вопросы вместо того, чтобы делать то, что им сказано.

– Иначе магия не сработает, – подумал и сымпровизировал он строго.

– А-а… – уважительно протянула дочь бондаря, поднырнула под локоть мага, подняла оброненную им ранее тару из-под каберне, и боязливо подала на вытянутых руках, словно та готова была вот-вот не то взорваться, не то превратиться в нечто ужасное.

– Угу, вижу… – сосредоточенно произнес его премудрие и ткнул пальцем в противоположный край дорожки. – Поставь здесь.

Всё еще ничего не понимающая девушка поспешила выполнить указание, не спрашивая на этот раз ни о чем. Когда бутылка была надежно установлена, Агафон взял наизготовку волшебную палочку, откашлялся и торжественно сделал над ней несколько пассов под аккомпанемент заклинаний.