Дмитрий Барчук - Александрия

– Я никогда ни у кого не сидела на шее и тебе обузой быть не хочу.

Вот такая у меня мама!

– Ты вообще понимаешь, что ты творишь! – впервые за тринадцать лет нашей совместной работы мой заместитель позволил себе разговаривать со мной в таком тоне.

– Вчера я встречался с Сим Симом. У них там волосы дыбом стоят от твоих художеств! – кричит мне в лицо Неклюдов, в прямом смысле брызгая слюной на персидский ковер ручной работы в моем кабинете. – Твой фонд финансирует партию Яблонского, ты даешь деньги коммунистам, а скольким кандидатам в депутаты по одномандатным округам ты финансируешь предвыборную борьбу? Ты что, Миша, окончательно рехнулся? Решил создать фракцию Ланского в Государственной думе? И ты думаешь, что тебе позволят это сделать? А вот это видел?

И Леонид ткнул мне фигу под нос.

Я делаю вид, что читаю последние новости из Gazeta.ru на мониторе своего ноутбука, но кукиш перед глазами столь выразителен, что я не могу не прореагировать на него.

Я поднимаю свой отрешенный взгляд на специалиста по безопасности и спокойно спрашиваю:

– Чего ты так разнервничался? Я что-то сделал противозаконное? Ты сам знаешь, что эти деньги заработаны мной законным путем, я заплатил государству все положенные налоги, поэтому позволь мне распоряжаться своими доходами по моему собственному усмотрению. Я же не попрекаю тебя за то, что ты купил банк в Тель-Авиве, а Семена Семеновича – за приобретенные им акции Венесуэльской нефтяной компании. Каждый волен вкладывать свои деньги, куда ему заблагорассудится.

Лицо Неклюдова стало багровым, даже его бесцветные глаза налились кровью.

– Но не в антигосударственный переворот! – орет Леонид.

От наставления меня на путь истинный его отвлекает звонок мобильного телефона. Не отрываясь от монитора, я одним глазом слежу, как меняется его лицо. Оно белеет буквально на глазах. Мощное тело бывшего спортсмена вдруг превращается в безвольную рыхлую массу и опускается на самый край стула, едва не обрушившись на пол.

– Случилось что-нибудь? – спрашиваю я компаньона.

Он с трудом подбирает слова:

– Мой Вовка на Рублево-Успенском шоссе насмерть сбил четырех таджиков. Его задержала милиция.

Я реагирую гораздо быстрее, чем он.

– Так чего же ты сидишь? Быстрее едем туда!

Трагедия произошла на повороте к новому поселку Раздоры, где Неклюдовы прикупили себе очередной особняк. Старший сын Леонида, будучи в изрядном подпитии, повез друзей на своем новом джипе в казино и по дороге увидел бригаду гастарбайтеров из Таджикистана, возвращавшихся или направлявшихся на строительство загородной виллы. Кто-то из володькиных друзей высказался насчет чурок, заполонивших столицу, и Неклюдов-младший, не долго думая, чтобы показать собственную удаль и восстановить попранную, на его взгляд, справедливость, направил свой большой квадратный автомобиль в самую толпу рабочих. Четверо скончались на месте. Один из них – мальчишка четырнадцати лет, приехавший с отцом в Москву, чтобы заработать больше денег для матери и сестренок, оставшихся в Курган-Тюбе. Еще пятеро получили серьезные ранения. Свидетелей преступления – хоть отбавляй. У выживших таджиков был мобильный телефон. По нему они сами вызвали «скорую помощь» и милицию. Еще не стемнело, поэтому факт наезда засвидетельствовали многие дачники. В этот момент как раз напротив места преступления остановился рейсовый автобус, и десятки простых дачников видели, как наглые пьяные юнцы целенаправленно давили несчастных таджиков. Вовка не только сбил их и сразу уехал. Он еще сдал назад и дважды прокатился, вдавливая в асфальт тела своих жертв.

Подозреваемых задержали очень быстро.

Когда мы вместе с милиционерами вошли в казино, то сразу увидели возле рулеточного стола группу молодых людей. Они, как ни в чем не бывало, играли в рулетку и пили дорогой французский коньяк. На коленях у Володьки сидела размалеванная девица и вульгарно смеялась. Отец вплотную приблизился к развлекающемуся сыну, а тот уставил на него отсутствующий взгляд с дебильной улыбкой: ты чего, мол, мешаешь отдыхать?

Леонид, ни слова не говоря, врезал по этой самодовольной физиономии от всей души так, что кресло с великовозрастным оболтусом и его веселой подругой опрокинулось, и они с визгом полетели на пол.

– Заберите его, – холодно приказал бывший офицер контрразведки опешившим ментам.

На Владимира тут же надели наручники.

На стоянке возле казино стоял джип, забрызганный грязью и кровью.

Уже в тюрьме я узнал от мамы, что суд приговорил Владимира Неклюдова к пятнадцати годам лишения свободы в колонии строго режима. Отец палец о палец не ударил, чтобы выгородить сына.

Зачем я полез в политику? Этот вопрос мне задают многие. Неклюдов, Редактор, журналисты, следователи. Чего мне еще не хватало? Я сам не раз спрашивал себя об этом, но четко ответить даже самому себе на него не мог.

Наверное, в жизни мужчины бывают моменты, когда он не может поступить иначе. Если он, конечно, мужчина. А может быть, потому, что гораздо раньше других увидел, какие выгоды можно извлечь из демократии?

Вы знаете, сколько нужно отнести денег в правительство, чтобы оно приняло нужное постановление? Поверьте, очень много. Гораздо дешевле на стадии избирательной кампании материально поддержать перспективного кандидата в депутаты Государственной думы. Это тоже требует основательных материальных затрат, но гораздо меньших, чем аппетиты чиновников.

Вот Редактор сравнил меня с парижским банкиром Увраром, ногой открывавшим кабинеты в Директории, которого Наполеон все-таки засадил в Венсеннский замок. И я, как никто другой, понимаю этого древнего олигарха. Вы не представляете, какой это кайф – заходить в чиновничьи кабинеты не просителем, о коих они привыкли вытирать ноги, а человеком, который прекрасно может обойтись без помощи этих «слуг народа» и провести любое решение, минуя их, через Государственную думу. О как же они тебя начинают за это ненавидеть! Если б вы только знали!

А еще я открыл в себе талант педагога. Мне очень понравилось читать лекции студентам, встречаться с ними, отвечать на их каверзные вопросы. Я буквально наслаждался, видя, как загораются глаза у юношей и девушек, когда я говорю о том же, о чем они думают, что обсуждают в аудиториях и общежитиях. Почему Россия при всем своем богатстве такая бедная? Почему у нас больше ценятся родственные связи и кумовство, а не ум и талант? Почему у нас закон не обязателен для всех, а применяется выборочно? Одному это можно, а другому нельзя? Я старался отвечать честно, без вранья. И сам все больше и больше задумывался: и в самом деле – почему?

Естественно, у меня было много врагов. Мои недоброжелатели не могли простить мне моего независимого поведения, моего успеха, моего чувства собственного достоинства, коего они уже давно и безвозвратно лишились. Они строили козни, наушничали на меня, в том числе и президенту.