Анатолий Изотов - Верка

В поезд она села с праздничным настроением. Проводник заходил к ней в купе несколько раз, приносил пирожное и чай (от вина она отказалась) и сказал, что до самого Будапешта к ней никто не подсядет. Это обрадовало Верку, и она заговорила с венгром, для начала представившись и спросив, где находится город Шиофок. Проводник охотно ответил, что зовут его Милошем, а интересующий ее город лежит в центре Венгрии, славится своей древней историей, виноградниками и хорошими местами для отдыха. Верка призналась, что она – винодел и едет в Венгрию как специалист осваивать новые технологии производства вина. Это внесло теплую искру в их общение, в глазах Милоша исчезла настороженность, в словах появились нотки восхищения. Конечно, он прежде всего наговорил Верке с десяток комплиментов и заверил, что Венгрия примет ее с распростертыми объятьями. Потом спросил с загадочной улыбкой:

– А почему винодел Вера не пьет вина?

– Пью, но сегодня просто не хочу.

– Понимаю. Я, например, не употребляю спиртное на работе, хотя бывает искушение надрызгаться.

– Я от таких порывов далека. Мне нравится дегустировать вина, это, в отличие от вас, я обязана делать на работе. Наверно, минуты алкогольного искушения появляются у вас от неприятных пассажиров?

– В нашем деле пассажир всегда прав! Но действительно бывает: попадется такой зануда, что хоть убегай куда глаза глядят. А водочкой хочется иногда залить, как это говорят у русских, тоску, печаль, дурное настроение. Но с такой пассажиркой, как вы, приятно посидеть даже без выпивки.

– Спасибо. Жизнь сложна и разнообразна, в ней полно хороших и неприятных неожиданностей, но я убедилась в том, что вином можно смягчить горе только один раз. Дальше начинает развиваться худшая ситуация.

– Вы – мудрая женщина!

– У меня по этой части большой жизненный опыт.

– Вы замужем?

– Вдова.

– Такая женщина, как вы, не может долго оставаться в одиночестве.

– У меня есть друг, но в силу некоторых обстоятельств мы не можем воссоединиться.

– Вы так доверчивы!

– Это не лучший, но надежный способ самозащиты.

– Тогда и я буду с вами доверительным: вы не боитесь ехать в Венгрию?

– Нет, потому что не знаю истинного положения вещей.

– У нас сейчас очень неспокойно. Многие люди выражают недовольство тем, что в Венгрии находятся советские войска, что наша страна не может стать нейтральным государством, как, например, Швейцария. Лично мне ваши солдаты не мешают, моя работа меня устраивает, а если произойдет разрыв с вами, то это будет очень плохо, особенно для той части населения, чей доход связан с СССР.

– Я – специалист своего дела, мне тоже не хочется влезать в политику, но и я бы не хотела терять возможность поучиться у лучших виноделов Европы. Я ведь занималась производством токайского вина в Крыму.

– Значит, вы из Крыма!

– Да, это самое прекрасное место на Земле.

– Мне, по правде говоря, не очень нравятся советские вина. Но это потому, что я признаю только вина венгерские.

– Приветствую ваш патриотизм. Так все же – чего мне бояться?

– Ничего не бойтесь!

– Нет, мы договорились быть откровенными.

– Вам могут испортить настроение антисоветские выходки. Вы это заметите сразу, как только мы пересечем границу. Каждому венгру невозможно объяснить, что вы – мирный винодел, в вас видят, независимо от ваших намерений, чуть ли не врага Венгрии. Но это вовсе не означает, что вас начнут пинать ногами. Просто могут оскорбить невниманием, взглядом исподлобья, каким-нибудь неприятным словом. Я задержался у вас, простите, наверное, вам уже пора спать.

На Западной Украине еще попадались хаты с соломенными крышами, но в облике каменных домов уже улавливалось нечто другое, незнакомое, овеянное, вероятно, европейским духом. Львов вообще показался Верке столицей готической архитектуры, а Закарпатье и вовсе – иностранным государством. Поезд теперь вилял и пробирался по крутым ущельям Карпатских гор, покрытых лесами, их уже успела позолотить осень. Среди лиственных деревьев преобладали бук и граб, а среди хвойных – ели. Иногда глубоко внизу кипела горная река, а вверх уходили отвесные стены, потом ущелье раздавалось, превращаясь в широкую долину, заселенную чистыми деревеньками, потом снова подступали каменные стены, и пейзаж, казалось, периодически повторялся.

На станциях менялись лица и одежды людей, украинская речь приобретала неслыханный доселе акцент и, хотя была понятной, но уже не той, которую Верка хорошо знала. Она пыталась уловить тревожные симптомы в настроении людей, однако они вели себя так, как и на всех предыдущих станциях: торопились на поезда, что-то несли, кого-то ожидали, поглощались широкими дверями вокзалов, толпились у справочного бюро, покупали семечки, пирожки, мороженое, фрукты. Иногда ей казалось, что западные украинцы меньше улыбались, но при виде смеющихся парней, одетых в национальные костюмы, это наблюдение разрушилось…

В Чопе началась проверка документов и багажа, затем – долгая процедура перестановки состава с широкой колеи на узкую. Домкраты, поднимающие вагоны, напоминали Верке прессы, которыми в совхозах давили виноград, а рабочие-путейцы – рабочих-виноделов. Милош куда-то исчез, спрашивать было некого, но и так было ясно: их поезд уже находился на венгерской территории. Вот состав тронулся, вот проехали узким мостом через бурную Тису и помчались по холмистой местности. Появился Милош и сообщил:

«В Будапешт мы должны прибыть вовремя, погода в столице прекрасная – начинается, как говорят в России, пора «бабьего лета».

Вскоре поезд вырвался на равнину, и Верка увидела прекрасную ухоженную землю. За окном мелькали сады и виноградники, по широкому шоссе, идущему рядом с железнодорожной насыпью, мчались красивые машины, возникали и исчезали аккуратные домики, чистые деревеньки, уютные полустанки и незнакомые города. Надо всем этим в небе сияло по-летнему яркое солнце, вдали паслись стада домашних животных, люди на вокзалах (не то что у нас!) были одеты в светлые одежды, мирно разговаривали и улыбались. Все это свидетельствовало о спокойной и тихой жизни и никак не напоминало о каких-то народных волнениях и брожениях. Верке хотелось спросить кого-нибудь: где же антисоветские лозунги, где эта пресловутая контрреволюция? Она понимала, что на самом деле все сложнее, но сознание не хотело верить во что-то плохое при виде столь прекрасной страны. А кроме того, в этой стране жил ее любимый, что вообще не увязывалось ни с какими политическими версиями, потому что над всем главенствовала только одна правда: их любовь.

Поезд подбирался все ближе и ближе к центру Венгрии, это ощущалось по все нарастающей плотности населенных пунктов с непонятными для чтения названиями, по атмосфере и оживленности на вокзалах, по пестрым одеждам и лицам людей. Но до Будапешта было еще далеко, – об этом напомнил Милош, посоветовавший госпоже Вере сходить в ресторан, заверив, что обед ничего не будет стоить, специальный заказ обойдется совсем недорого – заплатить за него можно в рублях, и обслуживать ее будут исключительно на русском языке. Кроме того, проводник предложил обменять несколько сот рублей на форинты. Это привлекло Веркино внимание, потому что официально ей разрешили обменять небольшую сумму, только ощутить реально курс иностранной валюты она еще не могла и восприняла предложение проводника без особенного энтузиазма. От ресторана она не отказалась, как из-за любопытства, так и из желания съесть что-нибудь существенное.