Наталья Горская - Корова (сборник)

Лицо «одевать» не пришлось. Дверь в квартиру была распахнута, а родители самозабвенно боролись с потопом: заливали соседи сверху. Туда после двухлетнего блуждания вернулся старший сын и в драке с братом свернул смеситель на кухне. Хотели перекрыть краны в санузле, но они настолько проржавели, что был риск свернуть ещё и трубы. Послали гонца в жилконтору, где всегда занят телефон, чтобы отключили воду в доме, а Людмила бросилась помогать родителям спасать квартиру.

– Господи, ну что за люди, что за жизнь?! – причитала мама, собирая тряпкой воду в прихожей. – То поджигают, то заливают… Заливали бы, когда пожар был, а то как по расписанию: в один день то, в другой – это.

Отец сидел в каталке под зонтиком, а Людмила достала из кладовки плёнку для парника и покрыла ею мебель и книжные полки. Вскоре воду отключили, но пришлось выключить и электричество: был риск попадания воды в проводку. Семья Людмилы сидела при свечах и пила чай под звук капели. Романтично, что и говорить.

– Ты же не рассказала, как там на шоу-то? – вдруг вспомнил отец.

– Да никак. Я же говорила, это какое-то недоразумение, – ответила Людмила, выгодно спрятавшись в темноту. – Проторчала там, как дура, целый час, а потом выяснилось, что перепутали с моей однофамилицей.

– Сама передача-то хоть про что? – осведомилась мама. – Про зарплаты медикам?

– Нет. Про… про опасность знакомства на улице.

– Вот, всюду криминал! – возмутился отец. – Уже на улице опасно к кому-то подойти стало.

– Это давно известно, – заметила мама. – Только телевизионщики переливают из пустого в порожнее. Придумали бы тему поновей.

– Лучше не надо, – махнул рукой отец.

– И то верно.

Спать на сырых диванах было невозможно, поэтому Люда заснула в кресле, завернувшись в толстый свитер. Ей приснился страшный сон. Сначала всё было прекрасно: она гуляла по улицам города с шейхом или кто он там на самом деле. Короче говоря, с этим артистом-статистом, который выдавал себя за шейха. Но во сне он был не шейхом, а обычным парнем без каких-либо прибамбасов богача. И ей так легко с ним, так просто! Они идут, взявшись за руки, смеются и садятся на скамейку в каком-то сквере. Но только он собрался её поцеловать, только у неё волнительно забилось сердце, как в глаза ударил яркий свет софитов, из-за кустов вынырнула целая орава экспериментаторов с телевидения во главе с Альбертом Карабасовичем в кресле на подъёмной стреле.

– Так-с, уси-пуси, снято! – орёт он в рупор на всю округу. – Ещё дублик.

Выскочила какая-то девушка и щёлкнула дощечкой с палочкой:

– Шов маст го’он, дубль два!

– Я ж говорил, что все вы, бабы, шлюхи, – презрительно шепчет мужчина, который её обнимает, и она видит, что это пациент их больницы Витёк. – Вопрос времени и техники.

Она в ужасе вырывается и бежит, сломя голову, а он кричит вслед: «Люська-сволочь, когда ты мне капельницу поставишь».

Именно этим криком встретила её на следующий день работа. Людмила вышла на работу после болезни, а этот не просыхающий по жизни Витёк всё «болел» и поносил врачей, что его так плохо лечат. Во время обеда, когда появилась возможность отдохнуть, пока больные принимают пищу, Людмила вышла за пределы больницы, чтобы купить чаю и бульонных кубиков на их бригаду. Вдруг над самым ухом она услышала такое знакомое, что даже вздрогнула:

– Ай м зэ шейкх оф Эрэби, ёр харт билонгс ту ми…

– Ой! – только и смогла вымолвить Людмила.

– Ай! – передразнил её знакомый незнакомец.

Это был тот самый человек, который столько дней разыгрывал перед ней роль сына какого-то аравийского шейха, выпускника Московского университета, Оксфорда, Станфорда, Гарварда и всех прочих вместе взятых заведений, приехавшего сюда для улаживания каких-то дел в каком-то департаменте какого-то филиала его семейного банка. Без грима он выглядел значительно моложе. Исчезли смуглость, чёрные брови, волосы стали просто тёмно-русыми, а чёрные глаза оказались зелёными.

– А-а, это Вы, Ваше Высочество или… как там тебя?

– Мне с тобой поговорить надо, – сказал он на совершенно чистом русском языке.

– А мне не о чем с тобой говорить, салага! – и она собралась пройти мимо, но он преградил ей путь.

– Чего ты хамишь? Какой я тебе салага?

– Ах, да я же забыла! Ты же у нас этот… как его… Абдулл ибн Саллах? Ты Саллах? Аль Рашид? Али всё-таки Карим?

– Меня вообще-то Русланом зовут.

– Это тебе новую роль поручили, артист до мозга костей?

– Нет. Это моё настоящее имя.

– А мне зачем его знать, Руслан ибн Саллах аль Карим?

– Послушай, Люся, я же ничего такого лично тебе не сделал.

– А я тебе тоже ничего такого не сделала, артист… Ох, хорош артист! Тебе бы в Голливуде играть, а то и на Мосфильме.

– Пока для меня это недоступные дали. Всё зависит от того, согласишься ли ты мне помочь.

– Я-то здесь причём? Хорошенькие дела…

– Да послушай ты! Для меня это очень важно.

– Что важно?

– Чтобы ты согласилась участвовать в продолжении шоу.

– Ни! За! Что!

– Да подожди ты! Ты сама-то хоть понимаешь, какие бабки нам «светят»? Ты хоть знаешь, что спонсоры на наш дуэт глаз положили? Понимаешь, что это значит? Это такие деньги, каких ты здесь и за три жизни не заработаешь…

– Довольно-таки странно слышать такие меркантильные фразы от аравийского шейха.

– Никакой я ни шейх! Это роль такая была, понимаешь? Роль.

– А сейчас у тебя какая роль?

– Пока никакой. Но если ты согласишься поехать в Европу, я получу роль твоего этого…

– «Как это будет по-русски», да? – передразнила она его якобы арабский акцент. – Ты мне скажи, зачем тебе, молодому парню заниматься такой… хренью? Если у тебя есть способности, есть же какие-то другие способы реализовать их…

– Да что знаешь-то? Ты, медсестра! Чтобы я тридцать лет ждал роль «кушать подано»? Ты этого хочешь?

– Вообще-то, я ничего не хочу.

– А я хочу! Это тебе ничего не надо, а мне надо очень многое. Это ты на своей жизни крест поставила, а я не собираюсь.

– Я-то что могу сделать?

– Предлагаю тебе сделку. Ты соглашаешься на предложение Карабасыча…

– Он от Карабаса-Барабаса такое отчество получил, да? И ящик живых кукол, вроде тебя, в придачу?

– Если ты согласишься, у меня появится шанс поехать в Европу.

– Чего тебе эта Европа? Ты же полмира объехал, ты же гарварды-оксфорды не в Нью-Васюках заканчивал.

– С тобой невозможно разговаривать! Я понимаю, что у тебя есть все основания меня презирать, но такова моя работа.

– Мне просто как-то не по себе, – Людмиле надоело с ним спорить. – У меня это в голове не укладывается. Вроде был такой человек… И дело-то не в том, что там шейх какой-то с деньгами, но просто интересный человек. А теперь ты здесь, а человека этого нет.