Анатолий Гурский - Лики земного родства (сборник)

Вернули сознание лишь какие-то резкие толчки да конское ржание. Аркаша приоткрыл глаза и не поверил самому себе. Это взмокший до пенных пятен Важный уже стоял у родной конюшни и ритмичными движениями саней взад-вперед оповещал их с Таней о ночном прибытии домой…

– Важный, мой любимый… отважный Важный! – нежно дотронувшись до его пышущих паром ноздрей, стыдливо прошептал пятиклассник. – Прости меня, гадкого пацанёнка… за ту осеннюю выходку… прости.

А тот в ответ вскинул вверх большую, с длинной чёрной гривой, лошадиную голову. И так весело заржал, как будто завидел после долгой разлуки любимую кобылицу. Аркаша ласково провёл ручонками по этой самой родной и тёплой для него мордочке четырехкопытного друга, заглянул в его большие, по-человечески понимающие глаза и уже громко запричитал:

– Родненький мой… Важный, мне надо бы ещё сказать тебе что-то важное… Ну, главное… спа-спасибочки тебе за доброту… за подаренную нам жизнь спасибо!

Взялся за его гриву и с улыбкой сделал в ней двойной узелок. Просто так, на память о возобновлении их взаимной человеко-конской любви. От радости, что прощён именно на том же месте, где и обидел этого отважного и верного друга.

Конь же, раздув свои увлажнённые от волнения ноздри, раздвинул большущие губы и знакомым Аркаше поцелуем нежно ущипнул его дрожащую от радости ручонку…

Сотрясение земли на этот раз оказалось наиболее ощутимым. Даже смастерившая себе гнёздышко в потолочном углу балкона ласточка, и та не выдержала таких почвенных колебаний. Качнула длинным хвостом с большим вырезом посредине, словно готовой к стрельбе рогаткой, и отпорхнула от дома. Но отлетела лишь на соседнюю к гаражу берёзу. Уселась на разлапистой ветке такой же, как и сама, природной красавицы и с необычностью для своего певучего характера замолчала. Потом встрепенулась чуть ли не со всей белоствольной и издала серию резкого громкого крика:

– Ф-фи-вит!.. Фи-вит!.. Фи-вит!..

«Что она так встревожилась, как будто это у неё посуда в серванте колотится, а не у нас?» – с недоумением подумал хозяин подворья.

Хотел уже улыбчиво отойти от комнатного окна, но ласточкин крик повторился, и он посмотрел в сторону пристроенного к хозблоку гаража.

– Иё…пэрэсэтэ! – вскрикнул теперь и он, похожий своей миниатюрностью на эту ласточку мужичок. – Оттудова же вода… вон какая прёт… всё снесёт!

– Ты куда это, дед, в моих шлёпках-то кидаешься! Так тряхнуло, что и туфли позабыл где… Сумасшедший! – выпалила ему вдогонку удивлённая таким его поведением пастозного вида супруга.

Но он уже ничего не слышал, а лишь подумал на ходу: «Знай ты всё, бабка, так и нагишом бы сюда сиганула». И устремился в дальний, слегка прикрытый шоферским хламом и уже залитый водой угол гаража…

…Стариковскую дорожку к этому потайному месту полюбивший называться «дедом» Ром Ромыч проложил в очень памятный для себя день. Когда впервые пошёл получать заработанную полностью убелёнными годами майскую пенсию. едва повернулся от шумно обслужившего его банкомата, как наступил на газетный листок. Бросил взгляд на заголовок «Ваша Фортуна» и почему-то подумал, что это именно к нему кто-то таинственный обращается. Поднял и увидел прилипшую к обратной стороне тысячерублевую купюру. Огляделся, как бывший фронтовой разведчик, и быстренько прибрал находку в ближайший карман. Гонимый такой удачей, нёсся домой пошустрее бегающих по дворам пацанят.

Присел в своём пустеющем после продажи «легковушки» гараже и заинтриговался пуще прежнего. Из газеты узнал, что людей его знака «очень любит Фортуна, их везение нередко ничем не объяснимо, странно и даже загадочно». Особым открытием для него стала печатная рекомендация «поддерживать свою удачливость» собственной активностью и даже вызывающим людскую жалость внешним видом. Ром Ромыч чуть ли не с детской радостью завернул находку в непромокаемый пакетик и спрятал за вынутую у самого пола кирпичину стенки. «Вот и проверим энтую писанину на практике», – подумал он. Охотно облачился в засаленную годами спецовку сантехника, обулся в огромные шипованные ботинки без шнурков, завёл вечно отдающую чесночно-луковой смесью бородёнку. И, приучив к такому новому имиджу даже свою семью, играючи приступил к освоению прочитанных рекомендаций.

Едва кучканулись соседские мужики, чтоб отметить конец трудовой недели, как тут же посетил их с интригующе-хитроватой улыбкой дед.

– Цё, скидава́ться пора? – с детства не выговаривая букву «ч», неприятно оголил он скудные остатки своих прокуренных зубов.

– С тебя, дед, проще лохмотья эти скинуть, чем деньги брать, – попытался отшутиться самый крупный, в три его росточка, сосед.

– А цё, в магазин сами пойдёте?.. Вам цё, разве удобняк там светиться? И женам зацем это видеть?

– Всё-всё, дед, хватит аргументов… Бери бабки и шагай! – вручая ему свою долю, заключил другой.

Его дружно поддержали остальные, и довольный столь мужским доверием седовласый «гонец» отправился за покупками. Вскоре принёс заказчикам товар и, услужливо заглядывая им в глаза, хитроватым голосом спросил:

– Ну цё, без сдаци? Пока тут всё сосцитаешь, и закуска может конциться.

– Да ладно, дед… Лишь бы у тебя с продавщицей всё балансировало, – улыбчиво замахали руками на его жалостливый, в рваной кепчонке, вид соседи-компаньоны.

– Мы-то с нею в любое время договоримся… Цё, хоцете проверить?

И этот час наступил, когда истекло вечернее время продажи спиртного. Разгулявшейся компашке потребовалась добавка, и тут же все посмотрели на трезвенького деда.

– Цё, хоцете «шлифануть»? – догадливо отпарировал он. – Цё ж, за ваши деньги любой каприз, даже в обход закона.

Едва шепотком передал продавщице плату за две поллитровки, как подошла контролер:

– Так… нарушаем режим торговли спиртным?!

– Цё вы, девушка… Я свою боцьку уже давно выпил, теперь беру только минералоску, – притворно болезненным голосом вымолвил дед и незаметно моргнул хозяйке прилавка.

– И то правда. У него ж язва, и ничего кроме водички он у меня не берёт, – находчиво поддержала она седовласого покупателя, энергично передавая ему закрытый пакет с бутылками.

Мужики «по-своему» оценили эту житейскую смётку деда. С большим трудом, едва не цепляясь друг за друга, разбрелись по домам-квартирам. А он, вдохновлённый успешным началом столь необычного «бизнеса», сейчас утонул в новых раздумьях. Чуть ли не по-барски лежал на мягком, с резными подлокотниками диванчике и думал: «Цё ж, старина, ты сегодня прожил не зря, пополнил свою занаску на целую тыщу рубциков… Надо теперя мозгами-то раскидывать дальше, цоб шабашить ещё боле».