Нина Нефедова - В стране моего детства

Чтобы еще более ободрить меня, отец стал вспоминать, как в свою бытность инспектором земских училищ он нередко обследовал школы, где всего-навсего был один учитель.

– Правда, деревни были маленькие, учеников было немного. Но я что-то не припомню школы в деревне со столь нелепым названием «Балда». Тогда есть все основания думать, что школа там открыта недавно и учеников немного…

Как бы то ни было, меня собрали в дорогу, наняли мне подводу, и я отправилась к месту своей первой работы в должности учительницы. Стояла осень. Кругом простирались поля, хлеба уже были убраны, но кое-где под дождем еще мокли ометы соломы. Дорога то взбегала на угор, то опускалась в небольшую впадину. Телега кренилась то в одну сторону, то в другую, соответственно этому я болталась в коробке. Под колесами в колеях визжала галька, сеял сверху мелкий осенний дождичек, и на душе у меня было смутно. А между тем ведь сбывалась моя мечта, я даже в классном сочинении написала однажды, как глухой зимней ночью еду к первому месту своей работы, как мне холодно, и я, закутавшись в тулуп, с нетерпением вглядываюсь в темноту, не мелькнет ли приветливый огонек из окна школы. Но нет, по обе стороны дороги стоял угрюмый лес, притихший под тяжелыми шапками снега. Много детского, наивного было в этом сочинении, но я получила за него пятерку. Лучше бы мне не ставили ее! Ибо из-за нее мне пришла в голову шальная мысль переписать сочинение. Мне показалось, что высокую отметку я получила незаслуженно. Может быть, по содержанию оно и соответствовало оценке, но написано было небрежно, буквы вразброд. Мой придирчивый взгляд обнаружил и ошибку, возможно, незамеченную учительницей. Я решила, что мне следует переписать сочинение, чтобы с полным правом под ним красовалась пятерка. Сказано – сделано. Сочинение я переписала без единой помарки, красиво. А оценку поставила себе сама, не слишком заботясь о том, чтобы подделать почерк учительницы. На следующий день учительница вызвала меня к столу и, показав в раскрытой тетради злополучную подпись, спросила грозно:

– Это ты сделала?

– Я…

– Стыдно, а еще девочка!

Я стояла онемев, не двигаясь с места. Меня пронзила мысль, что учительница (любимая!) забыла о том, что она сама поставила мне пятерку и теперь считает меня мошенницей. Заливаясь слезами, я поплелась на свою парту и все остальные уроки проплакала. Кажется, никогда в жизни, может быть, даже по более серьезным причинам, слезы так обильно не лились из моих глаз.

Учительница истории, которую я тоже очень любила, весь урок с участием смотрела на меня. Но мне и в голову не пришло заговорить хотя бы с нею о моей беде, сказать, что учительница русского языка неправильно истолковала мое, может быть, даже прекрасное побуждение сделать ей приятное.

А что ждет меня в моей школе? Как сложатся мои отношения с учениками?

Мысли мои прервал дядя Влас, который сказал, что к ночи мы не доберемся до Балды, и что придется нам в пути заночевать. Ночевали мы на каком-то постоялом дворе. Мне так хотелось с дороги спать, что я смутно помнила, что было еще в тот вечер и в ту ночь. Помню только, что когда мы были еще во дворе, и ямщик распрягал лошадь, ко мне подскочил какой-то пьяный старик в широком пальто типа шинели и в студенческой фуражке с козырьком.

– Позвольте представиться! Вечный студент Емельян Щербаков, отчислен со второго курса медицинского факультета по независящим от нас обстоятельствам…

Старик качнулся в попытке склониться и поцеловать мне руку. К счастью ему это не удалось, промахнулся. Я во все глаза смотрела на чудака, свалившегося Бог весть откуда.

– Не удивляйтесь, мадмуазель. Насколько мне известно, вы направляетесь в школу деревни Балда. Так вот, довожу до вашего сведения, что сия школа находится в лично мне принадлежащем здании. Верхний этаж; я по доброте своей душевной предоставил в распоряжение школы. Учтите, безвозмездно! А нижний этаж; занимаю сам со своей супругой Лидией Ивановной. Прошу любить и жаловать! Между прочим, в нижнем же этаже полагается и вам комната. А затем адью, до завтра. – Поклонившись и приподняв свою студенческую фуражку, старик сел в коробок и, тронув вожжи, выехал за ворота.

– Кто это? – с недоумением спросила я у хозяйки, стоявшей на крыльце.

– Этот-то? – переспросила она, кивнув на распахнутые ворота. – Да наш тутошний фершал Емельян Петрович. Вы не смотрите на то, что он выпивший и наговорил невесть чего. А так шибко хороший доктор, любую болезнь поймет и вылечит. Уважает его народ…

Утром мы довольно быстро добрались до деревни Балда, до нее, оказывается, было уж не так далеко, и мы могли бы еще вчера доехать, если бы не темнота. Спросив у проходившего мимо мужчины, где школа, ямщик остановил лошадь у 2-хэтажного нового дома и помог мне внести во двор чемоданы.

– Ну, Васильевна, счастливо оставаться! в случае чего, ежели вертаться будешь, найдешь меня у мельницы, лошадь кормить буду.

Я поблагодарила и заверила, что, наверное, не придется возвращаться. А самой мне было как-то смутно и жаль, что вот этот мужик, с которым в дороге мы успели не то чтобы подружиться, а привыкли друг к другу, уедет, а я останусь одна перед неизвестностью.

На крыльце меня встретила маленькая, сухонькая женщина неопределенных лет, она подхватила мой чемодан и, торопко пройдя через сени, открыла дверь в комнату.

– Лидия Ивановна! – крикнула она, едва переступив порог. – Новая учительница приехала! Встречайте!

Из-за перегородки, отделявшей кухню, выглянула светловолосая женщина и, вытирая руки фартуком, направилась ко мне.

– Здравствуйте! – проговорила она, протягивая мне руку. – С приездом! Как доехали?

– Ничего, хорошо, спасибо, – отвечала я, а сама во все глаза смотрела на женщину.

Какая же она была красавица! Спокойное, открытое лицо, с молочной белизны кожей без единой морщинки, хотя женщине по ее стати, вероятно, было около сорока, темные глаза и брови. Светлые волосы гладко причесаны и уложены на затылке в тугую косу.

– Замерзли, устали в дороге? Наталья, ставь скорее самовар да принеси капусты квашеной из погреба. Это наша школьная уборщица, – пояснила она, когда Наталья вышла из комнаты.

– А я – хозяйка дома. Верхний этаж сдаем под школу, а внизу сами живем. Здесь же внизу и ваша комната. Вот она, – хозяйка распахнула дверь в смежную комнату, внеся и мой чемодан.

– Устраивайтесь, а я пойду с обедом потороплю.

– Так это я вашего мужа видела вчера на постоялом дворе в соседней деревне?

– Уже успел представиться, вечный студент, – не зло, но с заметным пренебрежением усмехнулась Лидия Ивановна, – небось, опять лыка не вязал?

– Да, он, кажется, был… действительно, – замялась я.