Нина Еперина - Анна

– Что вы хотите от меня? – ели выговорила Анна похолодевшими губами.

– Я же попросил тебя спеть нам, а ты, как королева! Губы надула и ругаться! Спой! Лично я больше ничего не хочу! – одноглазый криво усмехался.

– Это потому, что тебя бабы не интересуют! А я вот совсем другого хочу! Смотри, какие сиськи! – мужик постарше, которого Анна раньше не видела, встал, прошел в полупоклоне к Анне, ухватился сразу двумя руками за ее грудь и стал их мять.

– Прекратите немедленно! Что вы делаете? – закричала Анна и стала стаскивать руки со своей груди. – Оставьте меня в покое!

– Ой! Смотри! Опять ругается! – мужик громко рассмеялся. – А я бы тебе столько кайфа подогнал! Знаешь, какой я мужик! Бабы млеют!

– Стооп! Мы ж договорились, товар руками не мацать! Ты что, не помнишь, для чего она нам нужна!? – выкрикнул пират с бородкой, которого Анна назвала «турок». – Я вам запрещаю ее трогать. Вот когда дело сделаем, тогда можно будет и попробовать! И я буду первым! – и мерзко рассмеялся.

– Мы же договорились, что она нам споет! И ты сказал да! – одноглазый заканючил. – Ну, пускай она нам споет!

– Я сказал, пускай поет! А вы сразу лапать!

Анна сидела на диванчике и не понимала, что же ей делать в такой дикой ситуации? А может и правда запеть? Если она будет петь им что-то тоскливое или трагическое, может они и, правда, устыдятся своих мыслей и оставят ее в покое, хотя бы на какое-то время?

Анна встала прямо перед бандитами, запахнула тонкую накидку, обхватила себя двумя руками за талию и запела. Она пела арию Аиды из оперы Джузеппе Верди «Аида». Прямо всю арию целиком, а она достаточно длинная. Анна стала ходить вдоль стола и петь как можно жалостливее и тоскливее. Что она пела, бандиты не понимали, потому что пела она на итальянском языке! Бандиты сидели, раскрыв рты, и смотрели на Анну совершенно сумасшедшими глазами! В двери нарисовалось удивленное лицо матросика. Анна понимала, что эти люди никогда не слышали настоящего, оперного пения в непосредственной близости от артиста и это могло именно так подействовать на них.

При сильном напоре на диафрагму и посыле голоса в нёбо, звук мог быть таким звонким, что мог резонировать и бить по барабанным перепонкам! Бандиты в данную минуту получали именно такой удар по ушам! Анна постаралась! Для обыкновенных людей, далеких от классики, такая подача звука действительно могла произвести одуряющий эффект! Анна пела и ходила мимо стола, а потом, в самом конце арии, развернулась и ушла вон мимо сумасшедших глаз матросика. Никто не остановил ее. В каюте стояла тишина.

Анна ушла в свою каюту и стала ждать, что же, все-таки, будет дальше? Но дальше ничего не было. Слышно было, что в соседней каюте громко заговорили, заспорили и даже стали ругаться, но к Анне в каюту никто не пришел, пока ранее утро не превратилось в рассвет, а затем и ранний день. А потом наступила полная тишина, и Анна, наконец-то, смогла уснуть….

С утра было тихо и спокойно, и так почти до трех часов дня. Бандиты спали. Анна сидела на палубе в шезлонге, прикрывшись большим махровым полотенцем, которое нашла в шкафу и рассматривала горизонт в надежде на какие-либо движения судов в акватории моря или залива. Где они были, она уже не понимала, потому что вокруг была только вода, и мелкие гребешки на ленивых волнах, которые молча играли бликами на солнышке.

Мимо туда-сюда ходил матросик, таскал в руках толстый канат и косил на Анну одним глазом. У него на физиономии застряло ночное выражение полного удивления. Было понятно, что вчера он не знал, кто эта красавица и думал, что проститутка для обслуживания, а оказалось, что это какая-то знаменитая певица! Было видно, что он пытается вспомнить, кто же она, потому что явно видел ее фото или в газетах, или в журналах. Обрывки воспоминаний мелькали в его глазах, но пазлы не собирались в картинку, и ни за что в памяти не цеплялись. Просто, память у этого молодого мальчика была совсем короткая.

Анна поняла, если она очень аккуратно начнет общаться с этим матросиком, то есть шанс его разжалобить и уговорить на контакт. Она стала провожать его глазами и туда, и обратно, чуть улыбаясь очень мило уголками губ, так чтобы с ямочками, но не получалось откровенно и явно. Матросик совсем скосил глаза и стал останавливаться чаще, более откровенно рассматривая Анну.

– Молодой человек! Вы меня не узнаете? Я певица и звезда Голливуда. Меня зовут Анна. Вспомнили? – Анна говорила очень проникновенно и смотрела на матросика широко распахнутыми и честными глазами кинодивы! Ей вспомнилась Айшария.

Матросик услышал, но отвернулся и ушел на нос яхты. Он стал скручивать там свой толстый канат и все посматривал на Анну, стараясь делать это не в упор. Так продолжалось часа два. Потом он пропал, куда-то ушел, но вскоре появился. Он принес Анне еду, такую же, как и вчера. Жареную рыбу и овощи. Рыба была свежая, явно только что выловленная, поэтому опять вкусная.

– Спасибо тебе большое! – сказала Анна, возвращая через какое-то время пустую тарелку. – Это вы сами ловили? И жарили тоже сами, как я поняла. Молодец. Очень вкусно.

Анна говорила слова мягким, вкрадчиво-нежным голосом, стараясь зацепить парня за «нутро» и зацепила. Она это тут же поняла.

– Всегда нужно хвалить. Обязательно! Если хочешь понравиться человеку. – учила ее когда-то тетя Аня.

Анна это помнила и сейчас применила на практике. Парень покраснел, стушевался, стал бегать глазами и отворачиваться. У него явно еще была совесть, и она говорила ему, что он виноват перед этой красавицей за то, что ее здесь держат! Это была маленькая победа, на которую Анна должна будет облокотиться в будущем. Это нужно было намотать на ус, и Анна намотала….

Продолжить разговор они не смогли, потому что на палубе появились вчерашние действующие лица в помятом составе, все шесть. Они морщились, потирали бока, головы, шеи, зевали, кашляли, почесывались и потягивались с охами и ахами на всю палубу.

Анна тут же встала и направилась в каюту. Ей было противно смотреть на нечто, смутно напоминающее мужчин, ей этого не хотелось. «Турок» зацепил ее за руку и остановил на полпути:

– Мадам! Извините за ночные беспокойства. Этого больше не повторится! Мы будем вести себя прилично. Обещаю.

Анна кивнула, и молча ушла в каюту.

Так прошло три дня. Это было время, в котором обе стороны сохраняли мирный нейтралитет. Все старались вести себя корректно. Анна загорала в шезлонге, когда никого не было на палубе, а это было по утрам, и потихоньку общалась с матросиком, которого звали Жан. Он тоже старался общаться так, чтобы не было заметно со стороны. Он оказался французом, поэтому Анна тут же перешла на французский.