Александр Цыпкин - О любви. Истории и рассказы

Фира Наумовна умерла на девятый день после смерти своего мужа. А еще через месяц они мне все приснились: свекровь со спокойным, умиротворенным лицом, рядом с ней тихий свекор, молодой Аркаша и еще какие-то родственники, которых во сне я не узнала. Свекровь держала на руках запеленутого в белое младенца, не разобрать – мальчик или девочка. Но я сразу догадалась, что это мой ребенок, которого я по молодости и глупости не захотела рожать, так как писала тогда диссертацию, никому теперь не нужную…

Я часто смотрю семейные фотографии, на которых мы все вместе, и бывает, что плачу. Как они быстро ушли! Птичьей стаей потянулись друг за другом в запредельные выси, словно торопясь собраться там, в скрытом «за семью печатями» неведомом мире, чтобы уже никогда больше не разлучаться. А мы пока здесь. Наши дети разъехались, и из большого семейства в городе остались только я и Фанечка, которую давно считаю родной сестрой. Бережно сохраняя семейные традиции, Фаня любит устраивать для друзей и приезжающих в гости детей, внуков, родственников щедрые застолья. Я очень ценю эти праздники, эти встречи с дорогими мне людьми! Как оказалось, только это и помнится потом. Ну что ж, жизнь продолжается. На наше еврейское счастье, все живы и здоровы, а остальные проблемы мы порешаем!

Эта история произошла с моим дедом – Александром Петровичем Антиповым.

Я веду это повествование от имени его сына (моего дяди) – Евгения, потому что впоследствии он был непосредственным участником этих событий…

В юности отец служил надсмотрщиком судов, которые приходили в порт.

И высадил он как-то одну симпатичную немку, которая показалась подозрительной старшему по званию коллеге. Прекрасная незнакомка в шляпке и белом платье словно сошла с пронизанного солнцем полотна Сезанна.

Иностранка, вероятно, решила откупиться от парня в погонах, вложив ему в руку «магарыч». Он, смущенный, хотел отстранить ее хрупкую руку в белой кружевной перчатке, но девушка тихо произнесла:

– Hand aufs herz! Mein Herr, das klein Geschenk! [4]

И поспешила его успокоить:

– Nicht Sorgen machen! Ich muss Gehen! [5]

Отец, ошеломленный, так и остался стоять со взяткой в руке, которая оказалась не чем иным, как антикварным веером с золотым шитьем и драгоценными камнями. Красавица так запала парню в душу, что он мечтал снова встретиться с ней. Представлял, как, завидев девушку в толпе пассажиров, снова остановит ее для досмотра документов, и вот тогда – на немецком! – объяснится в любви! Заветные слова он выписал на бумажку и выучил наизусть.

Ее бесценный подарок он держал во внутреннем кармане шинели, поближе к сердцу. Изредка доставал веер, чтобы полюбоваться сверкающими на солнце самоцветами и вдохнуть легкий запах ванили.

Помимо любовных появились у человека и весьма прозаические проблемы: что с веером-то делать? С такой вещицей за пазухой не походишь и в прикроватной тумбе в казарме ее не спрячешь. После долгих раздумий решил он схоронить свой клад на чердаке столовой. Там под крышей нашел укромное местечко, куда и поместил футляр, для верности замаскировав место мусором.

Но вскоре случилась беда: когда отец дежурил на смотровой вышке, разыгрался сильнейший шторм! Море один за другим бросало на берег отвесные валы, словно хотело уничтожить сушу. Гнулись и трещали под натиском вековые корабельные сосны. Как нитки, рвались провода. Вдруг не выдержала шквала и упала смотровая вышка, придавив отца. Как же он жалел тогда, что не может дотянуться до табельного оружия!

– Застрелился бы, ей-богу! – вспоминал он свои мучения.

Может, и к лучшему, что от боли он потерял сознание. И привиделась ему та красавица в белых, развевающихся на ветру одеждах, которая уходила прочь по волнам…

Очнулся он в госпитале с переломом позвоночника и ногой на вытяжке! Какие тут немецкие мамзели и спрятанные сокровища? Скорее бы встать на ноги! Так и уехал домой, не поднявшись на чердак, потому что ходил на костылях, а делиться с кем-то своей тайной было ни к чему. Но основным предметом переживаний стало то, что даму сердца встретить ему так и не удалось!

Я много раз слышал от отца эту историю и в конце концов решил сам поехать на поиски клада. Получив добро от воинской части, на территории которой находился нужный мне объект, я побросал самые необходимые вещи в рюкзак и полетел в Клайпеду. Меня окрылял дух кладоискательства!

Слегка сбило мое радужное настроение то, что начальник запросил двадцать процентов от стоимости находки. Что было делать? Я согласился. Подписал бумаги и в сопровождении командира и двух молодых бойцов отправился в корпус, где раньше находился пищевой блок, а теперь – продовольственный склад. Здание, хоть и претерпело перепланировку, было построено на совесть. Я старался не отставать от бравого начальника, который, невзирая на внушительное брюшко, лихо взбирался по скрипучей лестнице. Попав на пахнущий старым деревом и пылью чердак, я и мои спутники стали прощупывать занозистые стены. Я задумался, пытаясь представить, куда бы спрятал драгоценность, будь я на месте отца. И тут заметил темно-коричневый пенал, аккуратно втиснутый под балкой крыши. Я приподнялся на носки и вытащил пыльный футляр.

– Открывай, открывай же скорее! – затрясся от любопытства начальник.

Я сковырнул ножом проржавевшую металлическую кнопку, она не сразу, но поддалась, со звоном отлетев в сторону. И нашим взорам предстало черное бархатное нутро футляра, в котором лежала лишь сморщенная куколка бабочки.

– А ваш батюшка враль! Старый баламут! – закипел начальник.

Достав папиросы, он затянулся, пытаясь успокоить нервы.

Солдатики сочувственно поглядели на меня. Мне же ничего другого не оставалось, как покинуть пограничный блокпост.

Дома, не распаковывая вещи, я рухнул на кровать. Усталость валила с ног, но мысли бурлили в голове. В руках я вертел тот самый футляр. Зачем отцу вводить меня в заблуждение? Может, у него прогрессирующий старческий маразм? Нет, никогда не поверю! Для меня он – ГЕРОЙ! Пусть болен и слаб…

Вот под такие грустные думы я и отправился в объятия Морфея. Меня вернул в реальность телефонный звонок. На том конце провода рвала и метала моя девушка Ленка:

– Я тебя ненавижу, ненавижу! Где ты был? Какая статья Уголовного кодекса относится к ситуации «оставление в опасности»? – вопила она.

– Девяностый псалом! – парирую я.

– Не морочь мне голову, Евгений! Где ты был?

– Лен, давай позже поговорим, когда ты успокоишься! – сказал я и повесил трубку.

Понимая, что больше не усну, я начал разбирать рюкзак. Вещи в стирку, вещи в шкаф, мусор в ведро. И вдруг что-то щелкнуло в тишине, будто лопнула тугая резинка: в футляре лежал покинутый кокон: бабочка почувствовала тепло и очнулась от многолетнего сна. Я стал искать глазами: по стене ползло насекомое, похожее на мокрую летучую мышь. Но крылья постепенно «просыпались», наливаясь насыщенным цветом и бархатной фактурой. Миг – и она явила миру всю свою божественную красоту!