Борис Хмельницкий - Интриганы

Маэстро. И заберите свой коньяк!..

Мостовой взял бутылку и вышел.

Автор. Зря.

Маэстро (удивленно) . Зря я выгнал его?

Автор. Нет, зря напомнили о коньяке. Как говорится, мухи отдельно, а котлеты отдельно.

Маэстро. Да, коньяк был хорош.

Автор. А то, что выгнали… Вы поступи так, как должны были поступить, но, может быть, совершили ошибку. ( Помолчав. ) А в самом деле, чего он еще не знает о Самсоне?

Маэстро. В кого тот влюблен.

Автор. В кого же?

Маэстро. Вам виднее.

Автор. Нет. После нашей прошлой беседы я понял, что герои моей книги, материализуясь, могут поступать, как им хочется.

Маэстро (смеется) . Вот времена, да? Компьютерная эра. И уже не разобрать, где виртуальная реальность, а где реальная виртуальность.

Автор. Вы хоть сами-то поняли, что сказали?

Маэстро. Повторил вслух то, что вы подумали.

Автор (смеясь) . Ну да, да, конечно…

Для первого концерта Далилова Зильберлейбу хотелось подыскать какое-то необычное помещение, но ничего путного в голову не приходило. И он созвал сотрудников. Сотрудники гуськом просеменили в кабинет хозяина и присели у стены в позе преданных слуг.

– Концерт нельзя проводить в обычном зале или на стадионе. Нужно найти что-то такое, что прямо с входа ошарашит зрителей, – сказал Кэбу. – Жду предложений.

– Я знаю один заброшенный завод, сенсей, – начал один из сотрудников. – Там цеха…

– Поехали! – прервал его Кэбу.

Заброшенный цех оказался размером с футбольное поле. Большие окна были покрыты толстым слоем пыли, ржавели искореженные станки, с потолка свисали цепи подъемников, на полу валялись измазанные солидолом узлы, металлическая стружка, ломаные доски и грязные тряпки. По стенам цеха тянулись огражденные мостки в три этажа.

Зильберлейбу все это очень понравилось.

– Отлично, – сказал он, перешагнув через какой-то швеллер. – Тысяч десять поместится, и этого на первый раз достаточно. Цех не убирать. К субботе установить свет и всю необходимую аппаратуру. Вопросы?

Вопросов не было.

– Тогда займитесь делом. Время пошло.

В четверг доставили спецрейсом из Японии двенадцать тонн аппаратуры. Двое суток в цехе не прекращалась работа: собрали из металлических модулей сцену, разместили по периметру цеха тридцать динамиков, смонтировали свет, подключили электроэнергию, сварили из прочных труб ограждение сцены от зрителей, поставили скамейки для первого ряда – возможно, концерт посетят уважаемые люди города, и их тоже оградили от зала забором. Короче, упирались до седьмого пота.

– Вот если бы вы так работали на своей основной работе, – сказал Зильберлейб бригаде, нанятой для монтажных работ.

– Платили бы так, как вы, хозяин, так бы и работали, – ответил за всех бригадир, и Кэбу с огорчением понял, что переплатил. И хоть оплачивал он из средств секретного фонда ГСБ, денег, зря потраченных, было до слез жаль.

Поднял настроение Зильберлейбу стилист. Тот хоть и попотел изрядно, но придумал группе Курицы и танцовщицам новый сценический имидж. Теперь костюмы исполнителей вписывались в груды цеховых металлоконструкций так, словно были их частью. Охрану тоже переодели по моде окраинных парней начала пятидесятых годов двадцатого века – кепки, голубые грязноватые майки под пиджаками, брюки клеш или заправленные в сапоги гармошкой, а на зубе металлическая фикса. Оркестрантам было предложено сделать на грудях и предплечьях татуировки парусных кораблей, средневековых замков и русалок синего цвета. И опять же – зубы с фиксами. Группе «Кайф» можно золотые.

– Кто оплачивает? – спросил Курица.

– Продюсерская компания.

– Звучит как песня.

Музыкантам очень понравилась идея золотых фикс, и они укрыли ими все зубы. И улыбающиеся рты музыкантов засверкали начищенным до блеска золотом.

– Охране позвольте без фиксов, – попытался отстоять привычную форму начальник охраны. – Под забралами их все равно видно не будет.

– Не хрен отгораживаться забралами от народа! – возмутился стилист. – Быть в гуще народа ваша основная задача.

– Ладно, наденем римские шлемы, они без забрал, – решил начальник охраны. – У музыкантов сверкают металлом зубы, у охраны – головы.

Но больше всего хлопот и головной боли доставил стилисту костюм Самсона.

– Костюм должен подчеркивать его исключительность, – сказал стилисту Зильберлейб.

«При такой-то внешности?» – подумал стилист, но в знак согласия кивнул головой:

– Хорошо, подчеркнем.

Кэбу забраковал добрый десяток эскизов, прежде чем утвердил последний. Это черно-белая бандана с изображением множества геометрических фигур, обнаженный торс, наброшенный на одно плечо плащ из шкуры барса с бордовой подкладкой, высокие пимы, тяжелая серебряная цепь с медальоном в виде головы тигра на груди и татуировка на лице – скорпион, выползающий из ключицы на щеку.

– Хорошо еще дать в руки дубину, – сказал стилист.

– Не получится, – прервал полет фантазии стилиста Зильберлейб. – У него в руках гитара.

– Мы сделаем гитару в виде дубины, – пообещал стилист.

Самсона тут же переодели и сфотографировали.

На следующий день все рекламные места в городе были заклеены афишами предстоящего концерта с портретом Самсона в концертном костюме и дубиной в руках.

К субботе все подготовительные работы были завершены.

Киру Арнольдовну вид щеки Самсона со скорпионом добил окончательно.

– Скорпион – это навсегда? – в страхе спросила она Самсона.

– Обещали потом лазером вывести, – ответил Самсон, скрываясь в своей комнате.

А Кира тут же постучала в дверь Юрика.

– Я должна быть в концерте непременно, – вызвав его в коридор, умоляющим голосом сказала она. – И вы со мной. С вами не так страшно.

Юрик, чье родословное древо, по его утверждению, восходило к преданному Ивану Грозному опричнику Самохвалову, считал себя мужчиной галантным.

– Черт с вами, пойдем, – согласился он.

– И я пойду, – заявила соседка Нюра, проходя мимо с дымящейся кастрюлей борща. – Только нужно взять у Самсона контрамарки, а то очень дорого.

– Неудобно, – возразила Кира Арнольдовна.

– Неудобно девочкам писать стоя, – ответила Нюра, чем вогнала Киру Арнольдовну в пунцовую краску. – Ладно, сама возьму. Мне и для моих подружек надо.

Нюра была не единственной, кому понадобились контрамарки. За ними к Самсону обратилось по меньшей мере еще пять человек – бывшие коллеги по банку.

– Сколько всего? – спросил Зильберлейб.

– Пять для соседей – раз, пять в банк – два, – начал считать Самсон, загибая пальцы. – И еще семь или восемь.