Борис Хмельницкий - Интриганы

Нюра, узнавшая о съезде с помощью стакана и помнившая приказ генерала соображать, вновь обратилась за советом Афанасию.

– Я тебе такую загадку дам, – сказал Фоня. – Представь, что вечером в магазине погас свет. Что услышишь?

– Кричать будут, – ответила Нюра.

– Нет, молчать будут. Услышишь только, как народ чавкает и упаковки рвутся. Магазину убыток, а людям случайная радость. Поняла?

Нюра вникла и поняла, что съезд – это отличная возможность провести диверсию, подрывающую имидж соперниц. И в назначенный день выставила у манежа столы с дефицитными (читай – дешевыми!) товарами. Торговали готовыми наборами в бумажных пакетах, на которых был отпечатан текст, очерняющий ЛДПр. На тростниковых шестах развевались голубые вымпелы с буквами БИС; из десятка магнитофонов неслась песня «Купите бублички, горячи бублички…» Было весело и празднично. Возле столов тотчас же образовались длинные очереди. В придачу к пакетам, взрослые получали в подарок пластилиновую зверюшку, а дети леденец в виде петушка на палочке. Зверюшек этих тут же, у всех на глазах, лепили дюжие мужчины в рабочих комбинезонах, а леденцы варили плотные тетки с зычными голосами.

К семи часам у Нюркиных столов выстроились огромные очереди.

Устроители съезда волновались, но повлиять на возникшую ситуацию никак не могли. Нюра от самодовольства цвела.

Кира Арнольдовна тоже явилась на съезд. Правда, уже не в качестве лидера партии девственниц, а как подруга одного из руководителей блока. «Шалава!» – подумала она, увидев радостное лицо соседки, снующей между столами. После дефлорации, случившейся в известную ночь, Кира Арнольдовна стала раскованней, рискнула почитать современных писателей, и к своему удивлению обнаружила, что слова, казавшиеся ей ранее матерными и грубыми, сейчас в обиходе среди продвинутой части интеллигенции, и без них не обходится ни одно модное литературное произведение. И стала употреблять эти слова. Сначала про себя, привыкая к их звучанию, а потому и вслух, не стесняясь.

Столы с товарами опустели далеко за полночь, и только тогда устроители смогли открыть работу съезда.

– Начнем, господа! – призвал к тишине Калигула. – На повестке съезда один вопрос: что мы проводим – мирную манифестацию или вооруженный протест? Кто желает высказаться?

Если до этой фразы в зале еще стоял гул, то сразу после вопроса, поставленного, что называется, ребром, возникла тишина.

– Опасно, можно в тюрьму угодить. А время сеять, земля хозяина ждать не может, – нарушил молчание Колунов. – Хотя, с другой стороны, с ружьями, конечно, лучше, спокойнее.

– Лучше без ружей, – запротестовала Мария. – Могут погибнуть мои клиенты!

– Туда им и дорога! – дружно крикнули девственницы. Они считали Машкиных клиентов сволочами, подло предающими своих жен и семейные ценности.

Спор разгорался.

– Если мы будем слушать девственниц, – прокричал Бюргер, – мы никогда не придем к соглашению! Они даже в личной жизни не смогли определиться!

– Девственность – состояние преходящее! – осадила его Кира Арнольдовна, на собственном опыте познавший эту мысль. – Знать надо!

– Или постоянное, если все мужики будут такими, как он! – заявила злопамятная Милочка.

– Без оружия, – сказал отец Арсений. – Заповедь гласит «Не убий!».

– И не блуди! – хором вскричали девственницы, глядя на Киру.

– С оружием! – воскликнула Долорес. – Мы должны отомстить за свое поруганное прошлое!

– Вот когда нам не помешало бы узнать мнение Маэстро на этот счет, – сказал Самсон.

– Скажу, если вы к нему прислушаетесь, – донесся откуда-то сверху голос ясновидца. Присутствующие вздернули головы. Под куполом манежа парил ясновидец.

«Освоил-таки трюк Коперфильда! – завистливо подумал Рыжаков. – Два летающих еврея-фокусника – это даже для всего мира много! А, не приведи бог, еще и соплеменников своему трюку обучат?!.. Мало, что их племя из всех жилы тянет, так они еще и гадить сверху начнут!»

Маэстро медленно спланировал на землю. Самсон обратил внимания, что маг постарел, в волосах появились седые пряди.

– Мы живем с раздвоившимся сознанием, – сказал Маэстро. – Говорим о радости жизни и при этом потрясаем оружием, несущим смерть; выращиваем виноград для веселья, а, выпив вина, превращаемся в сбесившихся зверей; легко разбираемся в интернетной паутине и путаемся в паутине лжи политиков. Задумайтесь, прошу вас.

– Чересчур сложно, Маэстро, – усмехнулся Калигула. – Не могли бы вы высказать свое мнение яснее.

– И так все проще пареной репы! – прокричал ассистент. – Он вообще за то, чтобы мы разошлись по домам и улеглись на диванах, как ожиревшие коты! А иноверцы будут себе летать и дышать нашим отечественным озоном! Хватит прений, спать пора! Ставьте на голосование!

– Хорошо, – согласился Калигула. – Кто за вооруженное восстание?

– Мы! – воскликнул Юрик, и «скифы» дружно вскинули руки. Вместе с ними проголосовали Бюргер, Долорес, мечтающая о мщении за своего погибшего друга, и сам Калигула.

– Пятнадцать, – пересчитал Калигула. – Кто против?

Руки подняли одиннадцать девственниц, Живчиков, отец Арсений и Самсон.

– Мы все-таки скорее «против», чем «за», – заявила крашеная блондинка. – Винтовка сама по себе притягивающий фаллический символ, а запах металла и оружейной смазки вообще афродизиак. Мы, конечно, ценим самое дорогое, что есть у девушек, но с природными инстинктами очень трудно справляться. И существует опасность, что сочетание двух таких сильных факторов отвлечет нас от выполнения основных задач.

– Мы будем носить винтовки за спинами, чтобы вам их видно не было, – успокоил ее Бюргер.

– Голоса разделились поровну. Остальные, надо понимать, воздержались, – подвел итог голосования Калигула. – Что ж, будем искать компромисс.

И компромисс был найден. Решили провести мирную манифестацию, все-таки выдав оружие желающим, но, под страхом исключения из партии, запретив его применять.

– Теперь осталось утвердить дату проведения демонстрации, – сказал Калигула. – Предлагаю первое мая. Устроим настоящий праздник трудовому народу.

На следующий день вице-губернатор и начальник ГСБ Мостовой собрал срочное заседание Думы. На повестке дня стоял один вопрос: противостояние оппозиционерам, затеявшим массовую демонстрацию с оружием. Повестка вызвала бурное негодование присутствующих, ибо в памяти депутатов и чиновников губернского аппарата сразу всплыли телевизионные репортажи из стран, где подобные манифестации заканчивались битыми стеклами витрин. А когда Астриль напомнил, что бьют не только витрины и людей, но и жгут личный автотранспорт, в зале повисла тревожная атмосфера.